Имя мое Ирахон Каранза Мартинез А’Грената А’Барратора, и это именно я рассказываю историю своего зеркального отражения в светлом мире.
Конечно, имя, которое я вам открыл, не настоящее. Я принял его здесь, поскольку слов на моем языке человеческое горло не выговорит. Чтобы вы смогли понять это, равно как и много других дел, я расскажу вам теперь кое-что о нас, существах, живущих на самом дне тенепространства.
Всегда удивляло меня, что простые люди зовут нас просто-напросто тенями. Для них мы лишь отражения, след, отброшенный на фактуру мира под действием солнца. Хотя это игнорирование – обоюдное. В тенепространстве родные мои твердят то же самое, но в противоположном смысле. Согласно им, это человеческие существа суть наши безвольные проекции. Ибо у нас каждое теневое существо, когда ложится на него свет антисолнца, висящего под нашей страной, оставляет за собой световой образ человека.
Я никогда не считал, что все настолько просто, – и был прав. Годы спустя удалось мне наконец узнать тайну, о которой знала лишь горстка человеческих тенемастеров и темных яснофилософов.
Итак, все мы живем одновременно в двух мирах.
Тенепространство и светлый мир существуют друг подле друга, как картинки с двух сторон кривого зеркала, навечно соединенные, хоть и не похожие с виду. Первый – негатив второго. Или наоборот. И правда, трудно объяснить.
Так или иначе, наш давно позабытый Творец создал всякое разумное существо живущим одновременно в обоих местах и состоящим из двух половинок: темного существа, обитающего на самом дне тенепространства, в сиянии антисолнца, и существа света, населяющего светлый мир, согреваемый сиянием раскаленного шара с небес. Единственной связью между этими частями является тонкая таинственная нить, благодаря которой они остаются единым целым.
Взглянем хотя бы на меня. Родился я существом тени на привольных горячих тенесторонностях моей родной страны, в целом не так уж и отличающихся от сухих холмов Саранхи, на которые взирал молодой Арахон. Был я сыном не слишком богатого правителя, бегал по стене своего поместья, прыгал по волноломам, выступающим из тенетечений.
Одним словом, жизнь моя была зеркальным отражением жизни Арахона И’Барраторы.
То же самое касается и жизни всех прочих существ. Человек входит в корчму, полную людей, а темное существо входит в таверну, полную теней. Человек полагает, что оставляет он в брюхе врага холодную и резкую, словно блеск звезды, рапиру, а семнадцатью тенесторонностями ниже тень нанизывает другую тень на тенистое оружие.
Всякое темное существо обладает своим человеком. Всякий человек обладает своим темным существом. Рождаются они и умирают в один и тот же миг, как две противоположные алхимические частички, возникшие из одной реакции. Не знают они друг о друге, хотя вторая половина всегда на расстоянии вытянутой руки: за окном в тенепространство, за человеческой тенью.
Я и Арахон были одно целое, пусть и жили мы в двух разных местах. Отсюда взялось и имя, которое я позволил себе принять. Опирался я на особенности, совершенно очевидные для людей, владеющих вастилийским. Ибо буква «И» означает «происходящий из», а приставка «А», в свою очередь, имеет значение отрицания. Поэтому Ирахон Каранза Мартинез А’Грената А’Барратора означает: «происходящий из Арахона Каранзы Мартинеза, не-Грената, не-Барратора».
Теперь, когда мы представлены, должно было бы пояснить, как я, черт побери, могу и дальше рассказывать эту историю? Ведь согласно всем законам обоих миров, темное существо не может пережить существа светлого.
В тот миг, когда И’Барратора упал с крыши, меня должны были сбросить с приморской скалы бандиты, пытавшиеся захватить мое поместье. Однако этого не произошло. Главным образом потому, что меня уже не было в тенепространстве, так что бандитам пришлось уйти ни с чем.
Отчего же так случилось?
Оттого, что несколькими годами ранее произошло нечто, что навсегда изменило мою судьбу.
Я встретил свою вторую половину.
Случилось это в 626 году, если считать по календарю светлой стороны. Арахон тогда принимал участие в осаде Коппендама. Я же сражался в восстании свободных теней против тирании Всетенности, осаждая одну из его пограничных плоскостей. В один и тот же день мы оба шли на штурм. И’Барратора, вместе с сотней отважных вастилийских добровольцев, решил ворваться в город через тенеукорот. Я, вместе с сотней настолько же отважных добровольцев, должен был прокрасться внутрь имения через старый тенесток.
И меня, и его поджидала печальная неожиданность. Обороняющиеся в Коппендаме мастера взорвали какой-то странный заряд, из-за чего укорот Арахона провалился весьма глубоко: в тенесторонность, которая была для него черным и горячим адом, давящим грудь, словно тиски. А тем временем обороняющие имение слуги Всетенности перенаправили мой поток и обратили его весьма высоко, на тенесторонность, что была для меня ледяным адом, пронизанным болезненным светом Ребра Севера.
Тенесторонность звалась
Арахон меня не видел, хотя лицо мое находилось прямо перед ним. Было там слишком темно для человеческих глаз. Я, однако, его увидел – и сразу понял, что это похожее на меня, словно близнец, человеческое существо – моя вторая половинка. Тут-то и меня и его вытащили из беды друзья, только утвердив меня в этой мысли.
