Михаил явственно ощутил, как запахло жареным, как покрылись потом ладони, как…
— Дядь Миша! Тебе что, плохо?
— Да нет, Темыч… Наоборот — хорошо! Очень хорошо. Теперь уж точно скоро дома будем.
— Скорей бы… Хотя и тут вроде неплохо. Вот только Маша с Пашкой…
Да, Маша с Пашкой… в том-то и дело.
Ладно… По четвергам, значит… Доктор Отто Лаатс — преступный немецкий хирург-изувер — обожал танцевальные оркестры и живопись. Неужели он здесь?! Что ж его там, на Горелой Мызе, не прихватили? Тогда еще, в сороковом… Выходит, нет. Или… Или прихватили — и решили использовать! Ишь ты — главный врач! Впрочем, может быть, это и не он вовсе. В четверг! В четверг увидим!
— Скажите, уважаемый… А больше в поселке нигде пластинки не продают?
— Завозят иногда в сельмаг… — презрительно прищурился старик. — Но там — фу, невозможно слушать.
— А парикмахерская, не подскажете, далеко?
— Да не очень. Там, около правления, будка «Ремонт часов», а от нее — направо.
В самом приподнятом настроении Ратников подошел к ларьку, купил себе кружку пива, а Артему — крем-соду. Выпили, а уж затем отправились в парикмахерскую. Подстриглись (Артем — полубокс, Ратников — «канадочку»), освежились одеколоном «Шипр» и, благоухая, зашагали к морю.
Мотобот «Эспаньола» покачивался на волнах у дальнего причала.
— Какое романтическое название! — подойдя ближе к удившим с пирса рыбу мальчишкам, негромко произнес Ратников. — Прямо так и пахнет пиратством. Чей кораблик — колхозный?
— Не-а, — один из парней — круглолицый, с густо усеянными веснушками щеками и носом — обернулся и, насаживая червя, пояснил. — Не колхозный, санаторский.
— О, как! — изумился Михаил. — У какого-то там санатория — уже свой флот!
— Тю, — забросив удочку, рассмеялся парнишка. — Скажете тоже — флот! Вы еще «Эспаньолу» шхуной назовите… или пиратским бригом.
— А что такое?
— Да так, этому мотоботу давно в утиль пора. Его еще до войны из тральщиков списали, как развозуху использовали, а потом вот профилакторию в аренду сдали. Сволочи!
— Почему сволочи? — Ратников удивленно моргнул. — И — кто?
— Слушайте, хватит вам тут болтать, — рассерженно обернулся один из юных рыболовов. — Рыбу всю распугаете!
— Да ладно, была бы рыба-то! — мальчишка, с которым разговорился Миша, презрительно махнул рукой и пожаловался. — Что-то сегодня клева нет никакого.
— Ну, так пошли, крем-соды попьешь, с сынишкой моим познакомишься — он давно приятеля ищет.
— Это с тем пацаном, что ли? Ну у него и трусищи — случайно, не из парашютов шили?
— Сам ты — парашют! — обиделся внимательно прислушивающийся к разговору Артем. — Уж какие есть. А почему такое название — «Эспаньола»? По Стивенсону, да?
— Ну да, — рыбачок неожиданно засмеялся. — По Стивенсону. Мировая книженция — недавно прочел. И кино мировое. Ты смотрел?
— Мне «Пираты Карибского моря» больше нравятся, — сдержанно откликнулся Тема. — Там один Джонни Воробей чего стоит!
— Не понял. Какой еще воробей?
— Ну, вы тут пока поболтайте, парни… а я пройдусь.
Подмигнув Теме, Ратников наклонился и прошептал:
— Про «Эспаньолу» у него выспроси.
— Угу, — коротко кивнул мальчик. — Понял.
Оставив ребят, Михаил неспешно зашагал по бережку, вдоль различного вида заборов, коими ограждали свою территорию многочисленные местные здравницы. Выходившие к морю ворота, наверное, и стоило считать главными, а вовсе не те, что парадно глядели с той стороны на шоссе.
«Санаторий завода ФИЗТЕХПРИБОР», «Пансионат „Ласточка“», пионерский лагерь «Рассвет»… — Ратников внимательно читал вывески, пока взгляд его наконец не остановился на глухих железных створках, выкрашенных шаровой краской. Вывески на них никакой не было, зато имелась надпись «Посторонним вход воспрещен» и чуть ниже — «Зона охраняется собаками».
Ага… верно, это и есть то, что нужно.
— Девушки, не подскажете, я через эти ворота к шоссе пройду? — Ратников помахал рукой проходившим мимо девчонкам в нарядных крепдешиновых платьях.
