— Сюда, сюда, давай, не стесняйся… Извини, друг, забыл, как тебя звать-то?
— Миша я, Ратников.
— А-а-а! Теперь вспомнил, точно — Мишка! Как ты тогда в лужу-то? Еле вытащили.
— Пьяный был, — скромно потупился гость. — Плохо все помню.
— Ха! То-то и оно, что пьяный. Слушай, а у вас девчонка одна была, санинструкторша, она где сейчас, не знаешь?
— В Хабаровске… Мы даже встречались пару раз.
— Ишь ты, куда занесло-то! Так ты что, с Дальнего Востока, выходит?
Присаживаясь на предложенный хозяином табурет, Ратников пожал плечами:
— Выходит, так.
Михаил уже догадался, кого повстречал. Невероятно, но… Надо же! Это и вправду Ганзеев, Василий Ганзеев… Только не Веселый Ганс, а его родной дед!
Ганс же про него рассказывал, хвастал, мол, такой был дедок героический, и как раз вот здесь, в Приазовье, воевал… Нет, не воевал, а какие-то лихие дела проворачивал… и служил, похоже что — в «органах». Если так, с дедом этим ухо нужно держать востро!
Дед… Вот этот вот молодой парень — дед! Ратников хмыкнул.
— Ну, — Ганзеев уже плеснул волку в стаканы. — Давай, брат.
Выпив за встречу, закусили таранькой…
Михаил четко себе представлял, что будет дальше. Теперь выпьют за Победу, потом — за погибших, следующий тост — за товарища Сталина… Ну, а дальше пойдут воспоминания — и вот тут-то очень легко попасться! Ганзеев легко догадается, что Миша — не тот, за кого себя выдает. Черт… и надо же такой встрече случиться! Теперь попробуй выкрутись. И все же…
— Смотрю, музыку любишь? — Ратников кивнул на патефон.
— Да так. Балуюсь.
— Я тоже. Пластинки гляну?
— Конечно, смотри… Ну, за товарища Сталина!
На этот раз, как полагается, выпили стоя и по полной. А как же иначе-то?
— Ты извини, я у тебя надолго не задержусь — завтра с утра пораньше с сынишкой в Бердянск собрались, — предупредил гость.
Ганзеев покивал, как показалось Мише, вполне даже довольно и с облегчением. Видать, и у самого были завтра дела.
— Тогда давай по последней — и все.
— И — все! Кстати, мы ж с тобой, оказывается, соседи. Я тут, напротив, комнатку арендую, у родственницы участкового местного.
— Странно, как это мы с тобой раньше-то не встретились?
— Так мы дома-то не сидим.
— И то верно.
Простились они уже друзьями, Ганзеев проводил гостя на улицу, даже махнул рукой вслед. Миша тоже помахал и, войдя к себе в сарайчик, перевел дух — слава богу, вечер воспоминаний сегодня так и не состоялся. Однако, героический дед Веселого Ганса предложил встретиться послезавтра. Хорошо, хоть не завтра уже. А что у нас послезавтра-то? Четверг… Четверг! Хирург-изувер Отто Лаатс — если это именно он в профилактории заправляет — по четвергам заглядывает на рынок, к торговцу пластинками. Меломан хренов…
Завтра, прямо с утра, едва позавтракав, Артем убежал к друзьям — к Вилору и прочим. Ишь ты, быстро познакомился… Впрочем, Ратникову это было на руку — пусть уж Тема лучше с ребятами бегает, чем за ним хвостом ходит, что может стать очень даже опасным.
Проводив тетку Степаниду на рынок — помог донести корзину с клубникой, — молодой человек вплотную занялся сарайчиком. Где надо — подколотил, подправил, подлатал крышу, так и провозился до обеда, часов до двух, а потом, уже ближе к вечеру, приехал на мотоцикле участковый, стали с ним ставить столбики под штакетник, упарились, за ужином еще выпили теткиной горилки… В результате Михаил повалился спать буквально без задних ног.
А утром, дождавшись, когда Темка убежит к приятелям, быстро собрался и сам:
— Теть Степанида, я на почту… Посмотрю, может, перевод пришел уже?
Перевод из села Первомайского, от «родственников», должен был «прийти» на имя участкового уполномоченного — так и договорились, а как же иначе Ратников его получил бы — без документов-то? Андрей, правда, уверил, что удостоверяющую личность справку вот-вот выпишет, но деньги-то по ней все равно не получишь.
Выйдя на улицу, Михаил быстро зашагал к правлению… да на полпути свернул, прошел мимо клуба, углубляясь в степь, той самой тропке и приметных кусточков и крапивных зарослей. Туда и полез — в крапиву, пошарил… слава богу, пистолет оказался на месте! Миша сунул его за пояс, под рубашку… получилось плохо — заметно, ТТ — вещь, все же не особо изящная. И куда ж его было девать? В карман галифе — так рукоятка торчала.
