— Не, не ходите. Тут никто не ходит, да и не откроют вам. Лучше через пионерлагерь или во-он там, за пирсом, по тропке.
— Понятно. Спасибо, девушки. А здесь-то что такое?
— Какой-то закрытый профилакторий. Мы и не знаем точно, там ведь собаки… слышите?
— Да уж.
Судя по лаю, собаки там точно имелись, уж по крайней мере — одна.
Молодой человек осторожно прошелся мимо высокой бетонной ограды, поверх которой была густо натянута колючая проволока, так, что не перелезешь. Просто так не перелезешь, но если подойти к этой проблеме вдумчиво и не предвзято, то можно разрешить и ее. Тем более, что в припрятанном ТТ еще оставались патроны. К тому же особой-то надобности лезть в эту крепость и вовсе не имелось — доктора Отто Лаатса можно было спокойненько достать и на нейтральной почве — в четверг, у торгующего патефонными пластинками старичка. Кстати, как раз к четвергу бы и неплохо вооружиться…
— Арте-еом! — вернувшись обратно, Ратников помахал рукой. — Пошли, пора уже.
— Ага. Сейчас иду, дядя Миша.
Темка подбежал — радостный, веселый…
— Ой, дядь Миша! Я тут со многими пацанами перезнакомился… Этого веснушчатого, знаешь, как зовут?
— Как?
— Вилор. Что в переводе значит — Владимир Ильич Ленин — Организатор Революции. Первые буквы сложить, вот и выйдет — Вилор. Классный, между прочим, парень. Дядя Миша, можно, я вечером пойду погуляю?
— Ага… А забор кто делать будет, я?
— Так я на маленько…
— Ладно, сходи, что с тобой делать? Об «Эспаньоле» узнал чего?
— Да так… Вилорка сказал, что мотобот этот сперва хотели в школу его отдать — там клуб юных моряков есть. Но не отдали — из профилактория этого председателя попросили, вот он и…
— Понятно.
— Еще узнал, что последние недели две мотобот вообще в море не ходит — ремонтируется. Там два человека всего — моторист и его помощник, про которого Вилор сказал, что он приблатненый. Что это за слов такое, а, дядя Миша?
— Шавка бандитская, — Михаил сплюнул на песок. — Гонору много, ума мало. А что, за капитана у них там кто?
— А нету капитана, еще не назначили. Старому, говорят, в пьяной драке башку проломили.
Ратников ничего больше не сказал — лишь про себя усмехнулся. В пьяной драке? Ну-ну… Да на всякий случай предупредил Артемку:
— Смотри, меня при бабке дяде Мишей не назови.
— Не назову, — мальчишка даже обиделся. — Что я, маленький, что ли?
Вернувшись, они честно отработали часа три, как минимум, — участковый как раз привез штакетник. Пока, правда, только успели разобрать старый покосившийся и вот-вот грозивший рухнуть забор, но и то уже было немало.
— Ой, молодцы, ой, милые вы мои, — радостно причитала тетка Степанида. — Ой, горилки налью… поужинаем. А завтра Ондрейка приедет — столбы вкопать поможет.
— Степанида Лукьяновна, я тут пока один поработаю… а вы б покормили чуть парня. Гулять, вишь, ему приспичило — друзья-приятели отыскались.
— И правильно! Нешто без друзей-то можно? Иди, иди, детка, ужо молочком напою.
Пока не начало темнеть, Ратников, выпив стопку принесенной таки бабкой горилки и шумно закусив лучком, прикинул на глаз расположение новых столбов, после чего, попросив у хозяйки веревку, вымерял все уже гораздо более тщательно.
— Виталий, ужин-то поспел уже. Картошечка, сальцо. Иди-иди, горилочки тяпнем, посидим.
— Да, пожалуй, — махнул рукой Ратников и отложил взятую было штакетину в сторону, затем, подойдя к рукомойнику, принялся шумно, с отфыркиванием, плескаться, как и положено всякому рабочему человеку. При этом даже напевал: — Группа крови на рукаве… мой порядковый номер на рукаве…
А из окна напротив снова зазвучала музыка. Какой-то танцевальный оркестр, Миша не смог сейчас утверждать точно, какой именно, а ведь когда-то мог… Когда так же вот ловил чертова доктора!
Солнце уже скрылось почти что наполовину, и последние лучи его золотили крыши. Пахло солеными морскими брызгами, рыбой и почему-то — соляркой. Наверное, это был запах возвращающихся с лова баркасов.
Ага… вот занавеска в окне дома напротив дернулась… Хозяин патефона перевернул пластинку. Снова полилась музыка…