Фигушки, сказали заюшки! Хрен ты выпьешь мою душу! Хрен я буду твоей игрушкой!
Я почувствовал, будто меня давят прессом. И с ужасом увидел, что борт «Выстрела», став абсолютно прозрачным, выгибается в сторону «Элимината». Призрак начал поглощение.
– Есть! – вскинул голову мудрец. Но выражение торжества в его глазах сменилось пустотой, они остекленели, и он рухнул на палубу… Я остался стоять, стало быть, мудрец всего лишь потерял сознание, если бы умер –
Я заревел, грозя «Элиминату» кулаком. Тварь! Падаль! Погоди… Постой, сейчас ты получишь сполна!
На подгибающихся ногах я побежал вдоль фальшборта, раскручивая плюющее голубыми искрами долото. Остановился, когда передо мной оказалась фок-мачта «Элимината». Дождался всплеска молнии, которая высветила реи, и метнул его, вложив в бросок все силы. Долото перелетело нок верхнего рея и несколько раз перекрутилось, надежно запутывая трос в черных обрывках топселя.
– Вот тебе сувенир!
Вэйрок взвыл тысячью голосов, рыжий борт вздулся и опал, как у огромного кашалота. Мачта, на которой теперь болталась «эта стальная штуковина», явственно изогнула мерзкую плоть, будто пытаясь рассмотреть подарок, ее огни заволновались, начали подкатывать к ноку, за который прочно уцепилось долото.
Я упал на колени, пытаясь дышать под чудовищным гнетом. Сделал что мог… Никто не сделал бы больше! Да и я… раньше… я бы просто сбежал или утопился бы в море, как предлагал чародей. Есть чем гордиться мальцу… перед смертью!
Тело начало стремительно неметь, словно один за другим отмирали нервы. Я попытался вцепиться в фальшборт и увидел, как невидимый язык слизывает кожу с рук, обнажая темно-красные мышцы и сизые струйки вен…
– Ах… арр… Ты не можешь…
– Пффф-ууууршшшш! – Молния блеснула одновременно с разрядом грома. Я поднял голову, которая вдруг стала весить за сотню кило. Яркие ветвящиеся серебряные нити, поднимая облака пара, сбегали по мачте «Элимината». Смрад гниющей плоти сменился вонью горелого мяса.
– Пффф-ууууршшшш! – Новая молния прямо в громоотвод. Нити живого серебра на мачте, облака зловонного пара… Молния пронзала корабль, казалось, до самого днища.
Вэйрок взвыл, но его стон уже не предназначался нам. Тварь терзала бешеная боль, – даже призракам не нравится, когда их поджаривают заживо.
– Барбекю, гадина! Барбекю!
Мне вдруг открылись мысли корабля-человека, я увидел запредельные образы той стороны бытия и лик хаоса – жадную тускло-зеленую воронку, которая поглощает души. Картины, почти невыносимые для разума смертного, картины, которые сводят с ума. Я завопил, но легкие уже не выдыхали воздух, они растворялись, вытягиваясь небрежными мазками розовой краски в сторону вампира.
– Пффф-ууууршшшш! – На последнем усилии я снова приподнял голову: странное серебряное пламя танцевало на мачтах «Элимината», острыми кинжальными языками сбегая на палубу под жалобные, почти детские стоны чудовища. Охваченная пламенем, звонко лопалась кожа бортов, из ран вытекал черный ихор, мгновенно вскипавший грязно-серым туманом. Вэйрок уже не старался удержаться возле добычи, волны и ветер начали сносить его в сторону, а молнии остервенело били и били в чудесный громоотвод, давая новую силу огню. В пламени странно корчились зеленые глобулы, в них проявились вдруг человеческие лица – старые и молодые, больше мужские, чем женские – отражение душ погубленных матросов…
Внезапно над водами Срединного моря пронесся громкий вздох, и борт «Выстрела» с негромким хлопком вернулся в прежнее состояние. Стоя на коленях, я увидел, что плоть снова на моих руках, понял, что тело снова готово меня слушать.
