Злой смешок вырвался сам собой. Главное, леснику ничего такого не ляпнуть.
— Катя?
Тут как тут, посмотри-ка.
— Я готова.
— Возьми это. Талисман на удачу.
Вырезанный из дерева пес похож на Ачи, только больше и сильней. Фигурка висит на веревке, ее нужно повесить на пояс. Моя первая висюлька!
— Она пропитана отваром трав, которые помогут сохранить ясность разума.
Да, забавная штука. Так болтается мило, особенно если пальцем толкнуть.
— Спасибо.
Потом он протянул мне небольшую сумку:
— Я собрал немного еды: молока и сдобную булку. Вдруг нужно будет силы подкрепить. И еще. Катя…
Голос приглушился, в нем появились почти гипнотические ноты. Он ступил ближе, но я уже вскочила и направилась к выходу. Нечего тянуть, времени нет языком трепать. Все уже сказано: ни прибавить, ни убавить.
Дорога к порченой земле тяжела как подъем в гору с привязанным к щиколоткам грузом. Надо идти, знаю, но как же не хочется!
Лес испуганно затих. Деревья и кусты не могут сорваться с места и убежать, как животные, улететь, как птицы. Они могут только смотреть на подступающую порчу и ждать.
Идти далеко не пришлось, вскоре и мертвый лес показался. Тайная надежда дождаться подмоги издохла в муках — мы не прошли и половины вчерашнего, а порча тут как тут, в отличие от нас не спит и не отдыхает.
Подходить к мертвому лесу можно только молча, только с тревожным трепетом, когда слезы вот-вот набегут и сердце зайдется от жалости и волнения. К погибшему лесу подходить можно только как к памятнику павшим в неравном бою.
Мы синхронно остановились, не сделав последнего шага. Там, впереди, пыль и гниль, черные стволы мертвых деревьев, словно груда мусора. И через это придется пробираться. Скоро. Пять минут, десять… все равно наступит момент, когда оттягивать будет уже некуда.
— Я не знаю, что придумать, чтобы ты туда не пошла, — вдруг растерянно произнес лесник.
— Я должна идти.
Его руки тряслись, когда он брал мои вещи, подержать, пока я войду в порчу под шпионским колпаком и увижу, сможет ли он меня сберечь.
«Хорошо, что у меня нет детей, — почему-то подумала я, переступая границу. — Некому будет скучать».
Поставленный заранее колпак сжался, как будто на него со всех сторон давили невидимые пальцы, прощупывая поверхность. Она не давалась — ускользала, пряталась за второй слой, который так же ускользал, сменяясь третьим. Ветерок проверила и убедилась — кражи жизни нет, значит, действует.
Я молча вернулась обратно и остановилась рядом с лесником. Вот и все.
— Нож.
Лесник взял меня за рукав, задрал его и привязал к запястью кожаные ремешки с чехлом.
— Ты будешь чувствовать нож запястьем. Если понадобится, сделай рукой так, — он показал жест, — и нож сам выскользнет тебе в руку. С непривычки можно пораниться, но зато это самый простой, самый подходящий способ ударить незаметно, когда не ждут.
Я попробовала заставить нож вылететь, как показали. Жутковато, когда острейшее лезвие скользит по коже, действительно легко порезаться, но лесник прав — неизвестно, что я найду там, посреди порчи. Выхватывать нож из чехла на поясе слишком долго, можно и вовсе не успеть.
— Катя. Ты убивала когда-нибудь человека?
Боже, за что? Не могу слышать его голос. В нем дрожит страх, как будто лесник из последних сил цепляется за что-нибудь, лишь бы оттянуть время, когда нужно расходиться в разные стороны.
— Хватит! Мне не до болтовни.
Он вдруг качнулся вперед, подошел, осторожно взяв своей ручищей за локоть. Волосы всклокочены, борода воинственно топорщится.
— Катя! Умоляю, разреши мне пойти вместо тебя.
— Как?
— Не знаю, — он отмахнулся головой, как от прилипчивого насекомого. На лбу прорезались глубокие складки. — Не знаю и знать не хочу. Какая разница? Просто давай я пойду? Повесь на меня какую-нибудь защиту, любую, и я пойду. Главное — успеть найти этого колдуна, а там бог с ним, пусть не вернусь. Жалеть не будут.
— И чем это поможет? Ты не успеешь его найти.
— Я попробую, просто попробую, — бормотал он. — Не можешь ничего повесить — и ладно, я так пойду. Просто согласись, слышишь?
