– Я могу вернуть статус-кво – связать ее и надеть на голову мешок, если она именно этого хочет. – Я закончил бриться и стал одеваться.
– Тебя стало прям не узнать.
Я промолчал.
– Нет, правда. Утром я думал, что тебе лет сто и ты только что вылез из помойной ямы. Честно-честно. Ты выглядел гораздо хуже этих бандитов, а уж они выглядели просто ужасно. (Эх, парень, ты даже не знаешь, как действительно ужасно могут выглядеть люди.) А сейчас ты выглядишь как отставной офицер или разорившийся барон. На графа не тянешь, уж извини.
Он и сам мало походил на графа, но я снова промолчал.
Альф вздохнул и сменил тему:
– У тебя, видать, очень насыщенная жизнь. – Он указал на шрамы.
– Я начал их собирать с пяти лет. Так что сейчас у меня лучшая коллекция во всей Федерации. – Я отхлебнул коньяка и протянул ему бутылку. – Будешь?
– Давай, – Альф сделал приличный глоток.
Внезапно его глаза выпучились, коньяк, который он набрал в рот, разлетелся брызгами в разные стороны, а сам Альф зашелся в неудержимом приступе кашля. Я едва успел подхватить падающую бутылку. Видно, для парнишки напиток был крепковат. Однако едва Альф откашлялся, он принялся хохотать. Между приступами смеха он что-то пытался мне сказать, тыча пальцем в бутылку:
– А-а-а… э-э-э… о-о-оох… – тут на него снова находило, и он падал лицом в траву.
Я закончил одеваться и допил коньяк. Когда Альфа наконец отпустило, я сидел на камне и курил сигарету из щедрого сундучка Квинтов. Он поднял красное лицо, по которому текли слезы:
– Эта бутылка была в сундуке?
– Да.
Его снова согнуло от хохота, но на этот раз приступ продлился недолго – он просто уже не мог смеяться.
– Там было три бутылки?
– Да. Две остались возле камня.
– А ты, значит, взял эту?
– Догадливый ты парень, я погляжу.
– А почему?
– Что почему?
– Почему эту?
– Потому что взялось, – разозлился я. – Ты объяснишь, в чем дело, или тебя в этом ручье утопить? Давай, рассказывай, повеселимся вместе.
– Боюсь, Макс, что тебе это не покажется очень уж веселым.
– Почему? Сюда что, крысиного яду насыпали?
– Это фамильный напиток. – Он указал на крохотную надпись «QUINT», выполненную тиснением на черном стекле. – Таких бутылок выпускается не больше десятка в год и только для ближайших родственников. Для семьи. В продажу он не поступает.
– Я надеюсь, что твой папа не очень расстроится, узнав, что я выпил бутылочку.
– Папа, я думаю, не расстроится…
– Что-то мне не нравится, как ты это сказал.
– Когда я родился, папа выпустил партию из пяти бутылок к моему дню рождения. Первую выпили, когда мне исполнился год; вторую – когда исполнилось восемнадцать лет…
– Ты собираешься пересказывать мне всю летопись пьянок в вашем семействе? Можешь покороче?
– Могу. Этот коньяк положено пить только по особым случаям. Такая традиция, понимаешь? Очень древняя традиция. Ей лет триста.
– Понимаю. Продолжай.
– У меня осталось две бутылки. Одну я решил выпить на своей свадьбе, а вторую – когда родится первенец. Это ведь значительные события, верно?
– Конечно. А теперь я лишил тебя счастья выпить коньячку на собственной свадьбе?
– Нет, – сказал Альф. – Этого счастья ты лишил Алису.
Он повалился лицом в траву и зарыдал от смеха.
Я зашвырнул его в ручей.
– …просто я наследник, а она все-таки девушка. Поэтому только три бутылки. Этот коньяк на самом деле жутко дорогой. Он даже папе в копеечку влетает. – Альф закончил снимать легкую щетинку и смахнул остатки пены полотенцем. – Понимаешь, если бы ты выпил мою бутылку,
