– Я не знаю леди Делу так хорошо, как ты, Рико, но мне кажется, она обязательно намекнула нам, где ее искать.
Суровые черты стража на миг смягчились.
– И даже перед лицом опасности она сделала бы это так изящно, как только смогла.
Я подобрала порванный шедевр мастера Кидана и осторожно положила на бюро:
– Будем надеяться, ее послание пережило этот разгром.
– На ее месте я бы положил его туда, куда бы ты непременно вернулась, – заметил Рико, расхаживая по комнате. – Может, рядом с каким-то дорогим для тебя предметом.
– Мне здесь дороги только два предмета. Посмертные таблички моих предков. Они в спальне.
Я провела Рико через покои, заметив, что ни одна из мерцающих настенных ламп не пострадала. Кто бы ни приходил сюда, он хотел видеть, что делает. В каждой комнате царил хаос – распахнутые и вывернутые шкафы, разбросанное по полу белье, разбитые чаши и кубки, опрокинутые корзины. Нам попались еще два тела, но Рико не подпустил меня к ним, пробормотав, что уже их проверил.
В спальне царил тот же кавардак. Ободранная кровать, разорванные простыни, распахнутое бюро, осколки драгоценного фарфора на полу. Едва глянув на царящую вокруг разруху, я пошла прямиком к алтарю. Только он и уцелел – даже мародеры не рискнули бросить вызов духам.
Леди Дела поставила на их страх и выиграла – рядом с чашами для подношений лежала нетронутая копия ее перевода «Летних поэм» леди Джилы. Свиток был перевязан лентой и сколот большой черной жемчужиной – той самой, что прежде свисала с горла придворной дамы.
Я схватила послание и стянула с него ленту.
– Я не очень хорошо читаю, – признался Рико, заглядывая мне через плечо. – Что там написано?
– Это одна из поэм, отмеченная знаком полумесяца. Называется «Леди сидит в тени своей комнаты и поет о любви».
– Она в гареме. В своем доме, – сказал Рико. Он забрал у меня ленту и жемчужину и аккуратно убрал в мешочек на поясе.
– Как ты догадался?
– Она говорила, что леди Джила написала эту поэму для нее. – Он прочистил горло. – О ней.
Я кивнула:
– Значит, идем в гарем.
Рико невесело рассмеялся:
– Ты так говоришь, будто нам на рынок идти надо. Гарем – самое надежно укрепленное здание во дворце. И в нем хранится множество драгоценностей, на которые лорд Сетон с удовольствием наложил бы лапу.
Я не сразу поняла, о чем он.
– Ты о втором принце.
– Сетон – приверженец традиций, – сухо ответил Рико. – И не захочет оставлять в живых еще одного соперника. Но возможно, наши люди успели вывести маленького принца и женщин из дворца. А заодно и леди Делу.
Я посмотрела на мрачное лицо стража:
– Ты же не веришь, что они ушли, да?
Рико оглядел комнату:
– Здесь не оставили часовых. Всех обитателей дворца собрали во дворе. Думаю, все силы армии сейчас брошены в другое место. И Сетон пытается захватить гарем.
Я обвела взглядом разграбленную комнату, внезапно осознав, что нас ждет:
– Тогда как же мы туда попадем?
– С благословением богов, – ответил Рико. – И нам понадобится удача.
Я так же верила в богов и удачу, как во вчерашний дождь, но нам нужно было большее. Армия. А раз ее нет, то сопротивлению, по крайней мере, нужно оружие. Мне же были нужны ярость и голос древнего заклинателя. Я развернулась к стойке у стены, готовясь к приступу гнева, всегда сопровождавшего прикосновение к мечам. На этот раз я прислушаюсь к их шепоту.
Стойка была пуста.
– Они пропали. – Я глупо поводила руками, словно от этого клинки могли появиться. – Кто-то забрал мои мечи.
Я бросилась обыскивать комнату, перерыла груду белья, валявшегося на полу… Все тщетно. Мечи совершенно точно пропали.
Рико хмыкнул:
– Неудивительно. Для солдата меч – самая большая ценность.
– Ты не понимаешь. Они… – Как объяснить, что мечи подсказывают мне, что нужно делать? Что без их ярости и знаний я превращаюсь в того, человека, которым и являюсь на самом деле, – в жалкую калеку, лишь выучившую церемониальные формы?
– Найдем тебе меч по дороге, – успокоил Рико, идя к двери.
