– Мы здесь, – почему-то шепотом отозвалась я, и через мгновение обе мы оказались в сильных объятиях. Ири невольно ойкнула. – Тише, задушишь ведь!
– Не рассчитал… Извини, звездочка. Я давным-давно не обнимал детей. Совсем позабыл, каково это…
– Ее зовут Ирена, – сказала я после паузы. – Но для меня – просто Ири.
Он молчал, но я чувствовала щекой его улыбку, совсем как той ночью.
– А я – Ирранкэ, – произнес он наконец. – Забавно знакомиться в темноте, верно? Лицом к лицу – лица не разглядеть.
– Но я вас прекрасно вижу, – недоуменно сказала Ири. – Это мама не видит.
– Сомневаешься, да? – шепнула я.
– Нет, – ответил Ирранкэ. – Я ведь тоже… вижу. Марион…
– Хочешь спросить, где… та вещь?
– Я и так знаю – при тебе. Чувствую, – выговорил он. – Но обо всем завтра, я спать хочу – умираю. Даже мы не можем… неделями… Только не исчезай поутру, Марион, прошу тебя… я должен… я…
– Уснул, – прошептала Ири, присмотревшись. – Не добудишься, если что.
– Пускай спит, – ответила я. – Я видала его уставшим, но чтобы настолько… Не представляю, что могло приключиться, куда он так мчался в пургу?
Ири протянула руку и осторожно дотронулась до щеки своего отца, которого никогда не видела и о котором никогда не слышала.
– Дурное что-то случилось, – сказала она, помолчав. – Не здесь, далеко…
– О чем ты? – спросила я, хотя зачем? Я знала, что Ири порой угадывает мысли, уж мои так запросто!
– Не знаю, чувствую просто… Оно звучит, как лошадиный топот. Сейчас он спит, а я все равно это слышу… – Ири помедлила, потом взяла мою руку и приложила к груди Ирранкэ. – Чувствуешь, мам? Вот так скачут кони у него в голове. Скорей-скорей, скорей-скорей…
– Лошадям давно пора в конюшню, отдыхать, – шепнула я, в самом деле различив в биении его сердца мерный перестук копыт – это упряжные кони неслись вскачь, мчались из последних сил, роняя хлопья кровавой пены. – Сегодня уже все равно никто никуда не доберется, ночь на дворе, а метель такая, что неба от земли не отличишь, и лошади устали..
«Скорей-скорей, скорей-скорей! – чувствовала я биение пульса. – Скорей… скорей…»
– Мам? – тихо произнесла Ири.
– Что такое, звездочка?
– Откуда он взялся? И почему именно сегодня?
Я молча пожала плечами, зная, что дочь различит движение в темноте.
В самом деле, если бы Ирранкэ пронесся по дороге несколькими днями раньше, не придержав коней у скромного постоялого двора, мы никогда бы не встретились. А если бы он выехал чуть раньше, то мог, наверно, заметить двух крестьянок, ковыляющих по обочине, но не задержал бы на них взгляда. Ну а еще днем позже даже отчаянный алий не пустился бы в дорогу – вьюга выла так, что вздрагивал добротный дом, и даже на нашем чердаке откуда-то здорово поддувало, хотя обычно сквозняки здесь почти не чувствовались…
– Давай спать, – шепнула я, расправив меховое покрывало, и Ири прильнула ко мне, но я чувствовала: так просто она не уснет.
И угадала.
– Расскажи сказку, мама, – попросила она, свернувшись клубком. – Только чтобы она хорошо заканчивалась!
– Попробую, – улыбнулась я. – Слушай… Давным-давно Создатель ходил-бродил повсюду, да притомился и остановился отдохнуть.
– На постоялом дворе?
– Может, и так. Это было столько лет назад, что никто уже не вспомнит, как все было на самом деле… Но слушай дальше. Весь день и всю ночь он слушал вой вьюги за стенами жилища и думал: каково там, снаружи? Звери и птицы могут спрятаться в норы и гнезда, а куда деваться деревьям? Стоят, коченеют, бедные!
– Они же спят, – сказала Ири, приподняв голову. – Они почти не чувствуют стужи зимой. Вот весной, если мороз ударит, когда все цветет, тогда…
– Вот как… Ну, история о другом. На следующее утро вьюга улеглась, небо очистилось, и Создатель вышел во двор и огляделся. Все кругом было в снегу, чистом-чистом, и так красиво искрился этот снег в лунных лучах, что…
– Я знаю эту сказку, – перебила Ири. – Так появился на свет первый алий! Ты мне сто раз ее рассказывала, мама! И о том, как этот алий сделал девушку из снега, а Создатель ее оживил, тоже!
– Тогда спи просто так, – буркнула я. – Про старушку и смерть тебе не нравится, про девушку и веретено или про шорника и трех великанов – тоже! Тебе не угодишь…
– Ты мне не рассказывала про шорника! – тут же сказала Ири. – Мам?
– Ох… Ладно, слушай. Жил-был шорник. Ничего в нем не было особенного, человек как человек, не лучше и не хуже прочих, но вот за что его ценили – сбрую и упряжь он делал быстро и такую, что герцогским коням впору. Однако жил он скромно…
