Должно быть, в большей комнате обычно размещались хозяин с супругой (она скончалась позапрошлым летом), а в смежной, поменьше – маленькие дети, а то и кормилица. Дети давно уже выросли, а комнатка превратилась в подобие кладовки, но сейчас никакого хлама там не было, остался только огромный сундук, размером с целую кровать, покрытый периной.
– Я подумал, втроем на кровати будет тесно, так что уж умещусь, – кивнул на него Ирранкэ.
– У тебя ноги свисать будут, – непосредственно сказала Ири, посмотрев снизу вверх – она и до плеча отцу макушкой не доставала. – Лучше я тут буду.
Я хотела было возразить, но осеклась: что, если Ирранкэ хочет поговорить со мной о ключе? Я ничего не рассказывала Ири об этой штуковине, так, может, и не нужно? Конечно, она и подслушать может, хлипкая дверь – не преграда, но все же…
– У меня никогда не было своей комнаты, – добавила Ири, пригладив мягкий мех. – Хоть пойму, как это?
Что верно, то верно, вторую кровать в нашей комнатушке впихнуть было некуда, мы с дочерью и спали вдвоем, как когда-то я с бабушкой.
– А еще, – добавила она, – вы меня чуть не задавили ночью!
– То есть?
– То и есть обнялись так, что я едва не задохнулась, еле-еле выползла! Даже маму разбудить не могла, а ведь она на каждый шорох просыпается… Но тут спала, как заколдованная, – улыбнулась она, а я, хоть убей, не могла припомнить, что вообще происходило прошлой ночью.
– До вечера еще далеко, – сказал Ирранкэ после паузы. – Присядем?
Я села на край кровати, Ири свернулась клубочком в изножье, а сам он устроился на шатком табурете возле окна, пояснив:
– Душно. Не могу в духоте. Так-то бы рамы выставил, да боюсь вас простудить.
– Я тоже не люблю, когда дышать нечем, – сказала Ири. – На чердаке хоть из щелей поддувало, а тут вообще… как на кухне, даже хуже, там хоть какая-никакая тяга есть, а то бы все угорели!
– Правда, хотя бы ставни открой, пускай протянет немного, – кивнула я. – Не такой снаружи мороз, а мы уже обсохли. Укутаемся как следует, уж не просквозит.
– Да, мы в лесу под снегом ночевали, не замерзли! – вставила Ири. – Ой… а где наши вещи?
– В той комнате, – кивнул Ирранкэ. – Я приказал принести. В углу.
Ири переменилась в лице, спрыгнула с кровати и бросилась туда, зашуршала чем-то, а потом я услышала вздох облегчения.
– Что у нее там? – шепотом спросил он.
Я только плечами пожала: кто знает, какие девчачьи сокровища могла прихватить с собой своевольная дочь?
Пока Ири копошилась в пожитках, я молча смотрела на ее отца. Он изменился, и очень сильно, но я не могла понять, в чем именно. Лицо то же самое, и шрам его почти не портил, глаза, так напугавшие меня недавно, все те же… Сейчас в них отражались огоньки свечей: казалось, будто это закатная или лунная дорожка пляшет на темных волнах. А потом Ирранкэ чуть повернулся, и я вдруг увидела…
Когда-то у него были пепельно-русые волосы, густые, гладкие и прохладные на ощупь, я прекрасно помнила это – пряди скользили между пальцами, как текучая вода, совсем не путаясь… У Ири точно такие же, я ей завидовала: пока я косу расчешу, она свою трижды переплести успеет, хотя у нее волосы и длиннее!
Сейчас Ирранкэ был сед как лунь, и это настолько не вязалось с его молодым лицом… Я не находила слов.
– Заметила, верно? – Он взглянул на меня. – Теперь я похож на человека?
– Нет… нет! – встряхнула я головой. – Ты…
– Это все еще я, – негромко произнес он. – Я понимаю, много лет прошло, а ты совсем не знала меня. Не знала и забыла.
– Смеешься? Как я могла тебя забыть, если… – Я кивнула в сторону маленькой комнатки, где возилась Ири.
– Это другое. Дочь была с тобой с рождения, меня – такого, каким я был, – ты не знала, – сказал Ирранкэ. – Считаные встречи не в счет. И наша единственная ночь – тоже. Ты боишься, что я – не тот, за кого ты меня принимаешь, верно? Или даже вовсе… не существо из плоти и крови.
– Лошади у тебя жуткие, – зачем-то сказала я. – Верно, я подумала, что ты… тобой мог притвориться кто-то… не хочу поминать к ночи. Не знаю, зачем им такие шуточки, но…
– Но ты почти угадала, – перебил Ирранкэ и криво улыбнулся. Улыбка у него теперь всегда выходила такой из-за шрама на щеке. – Коней мне продал кое-кто из свиты Зимней королевы. Я дорого за них заплатил.
– Только не говори, что пообещал взамен то, чего дома не знаешь… – прошептала я, чувствуя, как ледяная рука сдавила горло. – Только не это…
– Марион? – Он схватил меня за плечи, легонько встряхнул и сразу же выпустил. – О чем ты?
– О сказках, – деловито сказала Ири, скидывая обувь и забираясь на кровать со мною рядом – теперь, когда Ирранкэ открыл ставни, из окон дуло. Конечно же, она все слышала! – Там часто такое бывает: кто-нибудь в обмен на помощь обещает то, чего дома не знает. Или того, кого первым встретит, когда вернется. И приходится отдавать… разное. Даже если не хочешь, все равно придется, потому что уговор, а уговор дороже денег!
– Ну нет, я еще не лишился разума! – Ирранкэ коротко рассмеялся. – Нет. Я прекрасно знаю: просишь подмоги у таких существ – плати сразу, и хорошо,
