шеями… Да на таких королю красоваться впору! Если денег хватит купить этих коней и сил – укротить и поставить под седло или вон в сани запрячь, как Ирранкэ.
– Мчатся вихрем, – обронил алий, – но своенравны, этого у них не отнять.
Один из жеребцов покосился на него и всхрапнул – не злобно, нет, предупреждающе. Мол, помалкивай, не то как бы мы с товарищем не уронили тебя на повороте…
О, похоже, он вовсе не считал алия хозяином, он не был покорным упряжным конем, отнюдь! В темных лошадиных глазах светился разум – не человеческий, но и не звериный. И я бы сто раз подумала перед тем, как протянуть руку погладить этого красавца – откусит, чего доброго!
– Где ты их раздобыл? – шепотом спросила я.
– Купил в далеких краях, – улыбнулся он краем рта. – Иди в дом, проследи, что там и как. Я, если хозяин тебе не сказал, занял его с супругой комнаты, а кто куда будет переселяться, меня не волнует – я ему достаточно заплатил. Приходите туда, и я попробую рассказать… обо всем. Что до сплетен…
– Переживем, – серьезно сказала я. – Пойду, правда, до обеда времени всего ничего, надо Дени помочь.
– Ты больше не будешь работать на кухне, – сказал Ирранкэ, не сводя взгляда с коней. – Ни ты, ни Ири. Хозяин как-то справлялся без вас, справится и теперь.
Я промолчала бы (что толку спорить с алием?), но не выдержала все же, спросила:
– Ты не боишься? Все уже поняли, что у тебя при себе много денег, ты швыряешь их не считая…
– Думаешь, кому-нибудь придет в голову, что можно их присвоить? – улыбнулся он. – И коней тоже, за них иной богач руку отдаст! Я не боюсь, Марион. Я уже очень давно ничего не боюсь. Почти ничего. Во всяком случае, – Ирранкэ посмотрел на меня в упор, и глаза у него сейчас были черные и страшные, как заледеневший колодец, – смерть меня уж точно не страшит.
– Своя или чужая? – зачем-то уточнила я, вспомнив сказки, и он замер, а потом сказал негромко:
– В том-то и дело, что своя. И до вчерашней ночи я был уверен, что…
Ирранкэ осекся, взглянул на конюха – тот мирно подремывал на соломе, – и потянул меня наружу.
– Я жду вас, – сказал он мне на ухо, иначе не слышно было слов за воем ветра. – Не вздумай бежать, Марион, иначе дело добром не кончится.
– Я еще не свихнулась, – ответила я, хотя вот теперь-то мне и сделалось не по себе: тот ли это Ирранкэ, которого я…
Которого я вовсе не знала, если уж на то пошло! Или он – какой-нибудь прислужник Зимней королевы, соткавшийся из метели? Правда, зачем бы я ему понадобилась?
– Собственной смерти я не боюсь, как ты говоришь, – добавила я, – но всяко не потащу Ири на верную погибель! Уж, наверно, ты ей никакой обиды не учинишь?
– Клянусь, – шепнул он. – Всем, что у меня осталось, клянусь… тому, кто протянет к вам руку, я отсеку эту руку, а следом – голову. А если у него не будет ни рук, ни головы, тогда… не важно, я придумаю что-нибудь!
– Я тебя боюсь, – честно сказала я. – Прежде ты был иным.
– Так ведь сколько лет прошло…
– Разве двенадцать лет что-то значат для алия?
– Я расскажу, как было дело, – повторил он после паузы и отстранился. – Иди в дом, не мерзни.
– У гостя-то губа не дура… – пробормотала старая прачка, помогавшая нам с Ири наполнять корыто и выносить грязную воду. Ясное дело, нам пришлось ютиться за занавеской на кухне, но и ладно – там хоть тепло. – Ишь, какие, а казалось – замарашки…
– Ты красивая, мама, – серьезно сказала мне Ири, расчесывая длинные волосы. Вот было с ними мороки! Свои я укоротила, когда мы уходили из замка, – перед кем красоваться-то? – а ее косу пожалела. – Правда-правда. Как королева!
– Скажешь тоже, – улыбнулась я. – Ты вот и впрямь принцесса…
– Так у принцесс матери-то кто, разве не королевы? – ответила она совершенно серьезно.
Мы порядком исхудали за время странствий, но мне вещи просто сделались велики, а Ири из них еще и повыросла. Хорошо еще, шили мы с припуском, можно было отпустить подол и рукава. Бока расставлять не требовалось – она была тонкая и гибкая, как ивовая ветка, герцогские дочки завидовали такой фигуре… Алийки тоже были стройнехоньки, помнила я и радовалась, глупая, что от отца Ири достались красота и стать. Окажись она похожа на меня, может, Алиш и не засмотрелся бы на нее – мало ли вокруг других девочек? И жили бы мы спокойно… Да что толку гадать! Вылупившегося цыпленка обратно в яйцо не засунешь, бывало, говаривала бабушка.
В хозяйских комнатах, которые занял Ирранкэ, было хорошо натоплено. И, похоже, слуги долго скребли полы и перетряхивали постели – пахло еще не просохшим деревом, свежим вымороженным и выглаженным бельем, снегом, немного – дымом очага и свечным воском. Неужто алий стал бы коротать время в свете коптящей сальной свечи или лучины? Вот бедный хозяин, похоже, и выпотрошил все свои запасы!
– Не тесно будет? – спросил Ирранкэ, впустив нас, и я огляделась.
