Дверь снова хлопнула – это, пошатываясь, вошел совсем заледеневший возница, и хозяин не глядя сунул ему дымящуюся кружку и миску.
– Его светлость с чадами и домочадцами сейчас в поместье покойной вдовствующей герцогини, – глухо проговорил гонец, явно стараясь не заснуть, – а первые дни ему пришлось переждать в деревне. Но в поместье почти нет припасов, а то, что было в кладовых замка, провалилось сквозь землю вместе со всею казной…
– Ну все, теперь точно налоги подымут, – тяжело вздохнул один из обозных. – А как это замок провалился? Он же на пригорке стоял! Мы сколь раз ругались: дорога узкая, извилистая, попробуй удержи возы, если после дождя глина так и скользит!
– Так и провалился, с пригорком вместе… – ответил гонец и жестом попросил больше ему не наливать. – Ничего не осталось.
– Замок как корова языком слизала, часть людей хоть разбежаться успели, но жить им негде, – сказал чуточку оттаявший возница и стянул шапку. Блеснула лысина, и я признала старого Френа, я его с детства знала. Ох, лишь бы он меня не увидел! – Разбрелись по окрестным деревням, но кто столько нахлебников с малыми детьми прокормит? Скотину, птичники оставили… Что там, и стариков бросали, я слышал. Выскочили в чем были, повезло тем, кто успел хоть теплые вещи да припасы какие-никакие схватить. А сколько по дороге померзло, никто не знает… По весне, может, посчитают, если все под воду не уйдет…
– Какую воду? – удивился еще один торговец, довольно молодой, худощавый, в щегольской меховой одежде. Он как-то пытался убедить меня заглянуть в его комнату на ночь, но не преуспел и утешился с крепкой молодой судомойкой. – Откуда она взялась?
– Неведомо, – буркнул Френ. – Поговаривают, вода камень точила-точила, много лет напролет, уйму ходов под замком прорыла, ну и в потайные тоннели натекла. А сами знаете, что бывает, если горшок с водой на морозе оставить…
– Лопнет! – выкрикнул тот самый мальчишка, успевший незаметно вернуться и снова устроившийся под столом у возчиков.
– Вот и холм лопнул, как морозы настали. И внутрь себя провалился. – Френ опрокинул кружку, но оттуда ничего не вытекло, и он протянул ее хозяину. – А за ним все остальное рушиться начало…
– Сравнил горшок и подземные воды! – воскликнул торговец, даже привстав от негодования. – Когда бы они еще промерзли: ведь в замковом колодце даже в самые холода вода в лед не обращается! И куда сам замок провалился? Такое бывает в западных краях, но и то вода должна вымыть огромную подземную полость, чтобы в нее могла хотя бы хижина поместиться!
– Так ученые сказали, – обронил гонец. – А наше дело маленькое.
– Но говорят, ничего там не замерзло, – добавил Френ опустошив вторую кружку. – Кто жив остался и видел, как замок рушился, наперебой твердят – фонтан на его месте бил, огромный, до самого неба, замерзал на холоде, а лед раскалывался и вниз сыпался… Вот этими глыбами все и снесло, потом ниже поползло, как в горах бывает, и уж скольких задавило да засыпало, представить страх берет… До весны их и не найдешь, какое там!
– Туда даже не подойти, – сказал гонец и потер покрасневшие глаза. – Все во льду, только кое-где крыши виднеются. И какой-то охотник с дерева сумел рассмотреть – на месте замка огромный провал, тоже заледеневший. По весне, как это все оттает, весь холм оползет…
Я взглянула на Ирранкэ. У него было очень усталое и очень холодное лицо.
– А куда ж вы так коней гоните? – спросил хозяин, переварив новости.
– Так к соседям, – ответил Френ. – Помощи просить. Потому как его светлость теперь, считай, голый и босый, спасибо, что живой!
– Замолчи! – приказал гонец, но тут же покачал головой: – А хотя что молчать? Что верно, то верно. Люди… что люди? Они привычные – до весны дотянут, этот год урожайным был… там видно будет. Кто в другие края подастся, кто заново строиться начнет, не все же с пустыми руками из домов повыскакивали! А вот его светлость с прочими…
– Ага, им голую кость и сухарь плесневелый в зубы не сунешь! – дерзко сказал мальчишка, но на этот раз на него не рассердились.
– Именно что. Кое-кто к родне отправится, а его светлость – к тестю с тещей, больше некуда. Но приютить дочь с детьми и мужем они всяко приютят, а вот согласятся ли деньгами помочь…
– Да плюнут они, – буркнул еще один возчик. – Не их земли, не их люди, какое им дело, кто там от холода и голода подохнет? Хороших мастеровых да мужиков помоложе, может, приберут, самим работники пригодятся, а семьи с малыми детишками на что? Обуза одна!
– Наше дело маленькое, – повторил гонец. – Велено доложить как можно скорее, вот и… Что там наши лошади?
– Идут – спотыкаются, стоят – качаются, – ответил мальчишка. – До лесочка ваши санки протащат и помрут, дураку ясно!
– Что, неужто ни у кого не найдется хотя бы одной лошади? – Тот обвел взглядом собравшихся. – Мне приказано платить любую цену…
– Сказано же, тяжеловозы у нас, как раз к весне дотрюхаешь к соседям, – был ответ.
– А верховые?
– Далеко ль ты, мил человек, верхом по такому снегу уедешь? – жалостливо спросил толстый купец. – Найдут тебя по весне, и то если волки косточки не растащат.
Он огляделся в поисках поддержки, а Ирранкэ вдруг сказал негромко:
– Вижу, уважаемый, дело у тебя и впрямь срочное, а я вот никуда не тороплюсь. Думается мне, твоя пара если и не быстрее моей, то всяко не хуже, в герцогских конюшнях даже разъездные кони должны быть неплохи.
