– Хочешь сказать, ее поддержка и покровительство тебе не надобны? – с явственным сарказмом произнес Гастон.
– Надобны. Но тут дело такое. Словом, полюбил я. Дышать спокойно не могу. Но ни подойти, ни тем более посвататься мне нельзя. И родители все кручинятся, внуков хотят на руки взять. У нас с Ириной Васильевной вроде как уговор, что коли решу жениться, то буду совершенно волен. Но ты ведь понимаешь, что эти слова женщины ничего не стоят. Коли был бы я простой игрушкой, то попросил бы позволения и получил бы его. Но Хованская меня любит, вот в чем беда.
– Отчего же беда?
– Оттого, что она меня
Иван врал. Врал самозабвенно, сам веря в свою ложь, даже представив себе ту, в кого он якобы влюбился. Савицкая Настенька, девушка восемнадцати лет, обладательница весьма приятной наружности и прямо-таки бархатного голоска. Ага. Так куда легче изображать влюбленного. И де Вержи ситуация должна быть очень даже понятной.
– Выходит, Иван, ты хочешь освободиться с моей помощью, да еще и ни с кем не поссориться?
– Понимай как знаешь, господин полковник, – пожал плечами Карпов.
– А как мне еще тебя понимать? Непонятно только, отчего ты вдруг решил, что я стану тебе помогать.
– Не мне, господин де Вержи, а себе. Разницу узри. Я тебе только раскрыл, как оно обстоит на самом деле, а уж дальше ты сам.
– И ты уверен, что я стану поступать так, как тебе нужно?
– Не мне, – качнув головой, вновь повторил Иван.
Француз смерил его долгим взглядом, потом глубоко вздохнул и, поднявшись со стула, прошелся по кабинету. Взял со стола трубку, закурил. После третьей затяжки подошел к окну и распахнул форточку, оттуда тут же повеяло прохладой. Оно вроде и солнышко светит, но сторона несолнечная, а в тени нынче прохладно. Не так, как весной, когда несет стылостью, но и не тепло.
Ивану вовсе не нужен был ответ де Вержи. Ну что тот мог ответить? Что теперь он непременно перейдет в наступление на крепость по имени Ирина? Ага. Как бы не так. Тут главное другое. Ему обсказали ситуацию, и теперь, как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
Дав французу время слегка переварить информацию, Карпов наконец перешел к не менее важному. К закреплению достигнутого успеха. А это был успех. Его не выгнали, выслушали, задали вполне конструктивные вопросы, не осмеяли и не погнали взашей после всего, что он тут наговорил. Конечно, успех!
– А теперь не побрезгуй, господин полковник, – открывая длинный футляр, продолжил Иван. – Не за деньги куплен, самолично выкован. И что бы ты ни решил, знай – ковал я его с душой. Я вообще не привык делать что-либо без души, – с добродушной ухмылкой закончил он.
С этими словами Карпов передал де Вержи палаш в ножнах. Ничего особенного, самые обычные ножны, рукоять и гарда в виде чашки. Нет, все в отличном качестве, но без изысков и насечки. Как говорится, оружие не для парада, а для боя. Если только не учитывать на треть обоюдоострый клинок, красующийся булатным рисунком.
– Знаю, сегодня в Москве можно нарваться на дурной булат, – передавая оружие французу, пояснил Иван. – Но то от оружейников, услышавших звон, да не знающих, где он.
– Я слышал, что та наука по Москве пошла от твоего батюшки, – принимая палаш и не в силах отвести взор от завораживающего рисунка, произнес де Вержи.
– Ты верно слышал, господин полковник. Только мы с батей очень редко куем булат. Но коли встаем к наковальне, то за качество ручаемся. Льщу себя надеждой, что клинок сей сослужит тебе службу добрую.
– Спасибо на добром слове. Не знаю, чем я это заслужил, но это дорогой подарок. И я сейчас не о серебре.
– Так на радость и дарился. Какое уж тут серебро.
– Отчего же ты решил вручить его только сейчас? – не в состоянии перебороть себя и упрятать палаш в ножны, поинтересовался Гастон.
– Да оттого, что дружбу и понимание не покупают. А подарки делают только от души. Иначе это уже посул иль подношение, а не подарок. Вот чтобы ты не принял сей дар ни за то, ни за другое, я и вручаю его тебе только теперь, когда меж нами все уж вроде как разрешилось.
– Все же ты странный, Иван.
– Я знаю, господин полковник.
– А что во втором футляре? Иль то не про мою честь?
– Не совсем. Это револьверы нашей мастерской.
– Ре-во… – непонимающе начал было и осекся француз.
– Револьверы. Их еще называют магазинными. – Иван откинул крышку футляра и представил пару. – В барабане шесть зарядных камор.
Иван достаточно серьезно модернизировал револьвер Коллиера. Так, вместо планки, посредством которой крепился ствол, у него появилась полноценная рамка вкупе с рукоятью, у которой теперь деревянными были только накладки. Надо сказать, это не привело к столь уж существенному
