рациональное мышление.
– Да, спросите меня, – предлагает Люстиг. – Глупо накапливать знания без перспективы обсудить их в научном сообществе, не говоря уже о том, чтобы применить на практике.
– А я что персонифицирую, по-вашему? – любопытствует Неб.
– Белый шум, – желчно роняет Эрик.
– Не нужно думать, будто в руководстве миссии сидят одни дураки, – говорит Монк, – дураков там не больше, чем в любой административной структуре. Выбор наций – прекрасная вещь, но мы пятеро подобраны отнюдь не случайно. Что скажете, Светла?
– Кое-кого стоило бы оставить за бортом, – мрачно замечает та. Монк отвечает понимающим беззлобным смехом, и она продолжает: – Все настолько очевидно, что даже бросается в глаза. С вами, Райнер, уже ясно. Неб, что бы ни думал на сей счет Эрик, олицетворяет эмоционально-оптимистическое начало. В то время как сам Эрик воплощает созерцательно-философскую иронию.
– Не возражаю, – отзывается тот.
– А я? – веселится Монк.
– Перманентный раздражитель. Чтобы никто не расслаблялся. Иными словами, заноза в заднице.
Некоторое время все молчат, осмысливая услышанное.
– Дело в том, что я не на своем месте, – наконец говорит Монк. – Как говорите вы, русские: не в своей тарелке. Просто уберите стейк из супницы, и ваше меню преобразится.
– Из любого стейка можно наделать фрикаделек, – парирует Светлана.
Теперь все, не исключая дистанционного Люстига, отвечают благодарным ржанием. Даже пасмурный Эрик отчетливо хмыкает.
– Вы сами-то кто в вашем раскладе? – спрашивает Монк.
– Привношу в сборище фриков эстетический момент, – охотно поясняет Светлана. – А еще я средоточие всех свойств, на которые при комплектации экипажа не хватило людей.
– Аллегория сингулярности, – вворачивает Эрик.
– Звучит недурно, – соглашается Светлана.
– И что вы думаете о моих словах? – спрашивает Неб.
– Вы о грандиозном приключении? Все просто: нужно вернуться. И рассказать.
– О да! – энергично восклицает невидимый Люстиг. – Вернуться и рассказать! Универсальное правило исследовательских миссий. Кстати, как обстоят дела с отключением вентиляции внутреннего корпуса?
– Мы закончили, – говорит Светлана и гасит последнюю панель, которая до сего момента служила неплохим источником дополнительного освещения.
– Wunderbar. Далее вам надлежит достичь ближайшего поворота. Не пропустите его. И не трогайте руками ничего без моего ведома.
Призраки бредут в поисках обещанного поворота, праздно фехтуя лазерными мечами, переступая через толстые, словно обожравшиеся удавы, кабели и держась подальше от тревожно мигающих сенсорных панелей.
– В развитие вашей мысли, Неб, – вдруг говорит Светлана. – Когда мы вернемся…
– Если вернемся, – вносит поправку Эрик.
– Когда, – с нажимом повторяет Светлана. – И вдруг выпадет второй шанс. Скажите, друзья: будете ли вы готовы повторить этот путь?
– Конечно! – пылко восклицает Неб.
– Вы даже не подумали, док, – замечает Монк укоризненно.
– О чем тут думать? О цене? О смыслах?!
– Я согласен, – сообщает Эрик. – Я подумал. Я вообще быстро думаю.
– Эти мне ученые, – говорит Монк. Его лица не видно, но наверняка там саркастическая ухмылка. – А я так ни за что. Я семейный человек и хочу умереть в своей постели. Нет той цены, за какую я откажусь от этой привилегии.
– Но у вас, кажется, нет семьи, Монк, – замечает Светлана. – Если, конечно, верить официальной биграфии.
– Будет обязательно. Я работаю над этим.
– Прямо здесь? – дивится Неб.
Монк пожимает плечами.
– Место не хуже других. Времени на размышления предостаточно. А вы что скажете, Светла?
– Не знаю, – медленно отвечает она. – Думала, вы мне поможете. А у вас сплошь разброд и шатание. Когда я дома, то ужасно хочу лететь. А в полете мечтаю о доме. И чем дальше забираюсь, тем сильнее хочу вернуться.
– Ну, это нормально, – ворчит Монк.
