«Освободи их», – попросила Книга. И Эмма освободила.
– Когда я впервые здесь оказалась, то подумала, что это место – ад. Но вы возразили, что оно может быть раем. На самом деле мы оба были правы. Ты не обязан сидеть в мире мертвых и ждать конца вселенной, словно какое-то комнатное растение. Все зависит от тебя. Если ты прожил всю жизнь для себя, то, может быть, и заслуживаешь ада. Но если ты когда-нибудь забывал себя настолько, чтобы полюбить другого человека, то имеешь право сохранить эти воспоминания.
– И рай, и ад создаем мы сами, – глаза волшебника блестели, но Эмма не могла сказать, от тумана или слез. – Эмма Уибберли, все надежды, которые я на тебя возлагал, вся вера, которую я питал к твоей мудрости и храбрости, оправдали себя и воздались сторицей. Ты одним махом создала новый принцип и для жизни, и для смерти. И этот принцип – любовь. Я горд, как никогда.
Он положил дрожащую от волнения ладонь ей на плечо, и Эмма не смогла удержать слезы, покатившиеся по ее щекам.
– Тебе пора возвращаться в верхний мир. Я не знаю, что туда просочилось, но Грозный Магнус точно знает, что Книга у тебя. Каждая секунда на счету.
Эмма еще сильнее сжала черный томик, дважды шмыгнула носом и наконец заставила голос подчиниться:
– Скоро Грозный Магнус будет мертв, и я попрошу Майкла вернуть вас обратно…
– Ты меня не вернешь, – покачал головой волшебник.
– Должен быть способ! Глупо сдаваться только потому, что у вас нет тела! Готова поспорить, Майкл что-нибудь смастерит. Робота или… я не знаю…
– Я жил тысячи лет. Я оставался в живых ради единственной цели – чтобы исправить ужасную ошибку, которую я совершил, помогая создавать Книги. Чтобы увидеть, что они наконец уничто жены…
– Что?! О чем вы говорите?
Волшебник опустил глаза.
– Книги должны быть уничтожены. Только так все может закончиться.
– Но… они нужны нам, чтобы убить Грозного Магнуса!
– Знаю. Но когда врага больше не будет, Книги нужно уничтожить! Одно их существование нарушает мировой баланс. Связи, которые удерживают вселенную, рвутся. Если не уничтожить Книги, всему придет конец!
Эмма почувствовала, что успокаивается. На мгновение ей показалось, что волшебник и вправду сошел с ума. Но если она сможет убить Грозного Магнуса, а Майкл – вернуть Габриэля, все равно, что случится с Книгами потом. Девочка хотела сказать волшебнику, что это глупость и упрямство, что он должен позволить Майклу воскресить и его, – но в глубине души понимала его чувства. Он сделал то, что должен был.
– Мы подошли к концу, – сказал волшебник. – Скоро я отдохну. Но благодаря тому, что ты сделала, у меня навсегда останется память о тебе, твоих брате и сестре.
Доктор Пим наклонился, и Эмма изо всех сил обняла его – зная, что этот раз последний. Затем волшебник отступил назад, и Габриэль опустился на колени рядом с Эммой.
– Ты должна найти родителей, – сказал он. – Они знают окончание пророчества, тайну, как вы с Кейт и Майклом можете выжить. Они не успели мне рассказать, но мы собирались отправиться на Лорис. Наверное, они уже там.
Эмма кивнула.
– Скоро увидимся, да?
Габриэль взял ее за руку и уже открыл рот – но Эмма почувствовала, каким будет его ответ.
– Нет! Только не говори, что тоже остаешься! Я узнаю пророчество, убью Грозного Магнуса, и Майкл вернет тебя обратно! Он сможет! Он же вернул Кейт! И эту дурацкую Графиню! Значит, и тебя вернет!
Габриэль терпеливо дожидался, пока поток слов не иссякнет.
– Есть закон жизни и смерти, – спокойно сказал он, когда Эмма выдохлась. – Мы изменили его для собственных нужд и желаний, и вселенная заплатила свою цену. На этом разрушения должны прекратиться.
– Тогда мы вернем тебя, и все! Потом мы уничтожим Книги!
Габриэль покачал головой.
– Слишком поздно.
– Но…
– Послушай меня. Все, что я сделал с момента нашей встречи, я сделал бы снова. Я ни о чем не жалею. Но если ты заставишь брата меня вернуть, то все – даже жертва, которую я принес, – не будет иметь смысла. Твоя судьба – восстановить мир и порядок. Ты должна позволить мне остаться.
Эмма изо всех сил сжимала его руку. Он ошибался; она знала, что он ошибался; нужно было только его в этом убедить!
Габриэль приподнял ее за подбородок, чтобы ее глаза, залитые слезами, встретились с его.
