Ляксевну он звать не хотел, зная, что та точно откажется, то насчет Матрены Ивановны был абсолютно уверен: не просто откажется, а еще и ему за такое предложение что-нибудь сделает. Его самого, например, в змея превратит, только не в крылатого, а в ползучего. Наверное, врут, что она такое может, а поди проверь!
Поэтому, когда Матрена Ивановна заявилась сама, Игнатий просто обалдел.
– Што? – уставилась на него единственным зрячим глазом «Баба-Яга». – Баская шибко – рот-то разел?
– Дык нет… – сглотнул мужчина. – Не баская… То ись, енто, как ево…
– Гляди, не лопни от натуги. Сама знаю, што не баская. Тока и ты не красавец писаный, так шта мы с тобой ровня.
– А пошто ты тутока? – нашел в себе силы задать главный вопрос Игнатий.
– Да уж не на тя любоваться, – проворчала старуха. И буркнула: – К Марусе я. Роды примать. Знашь, поди, што на сносях она?
– Да как не знать! – радостно запричитал разноногий мутант. – Я уж не знал, куды и бечь, кого о помощи просить!
– А ко мне пошто не побег? Испужалси?..
– Дык… как-то оно… Не думал, што ты…
– Опять задыкал!.. Ладно те, уймись. Не думал он. Ишшо было бы чем…
– А как ты узнала-то? Может, Степан нашелся?.. – затаил дыхание Игнатий.
– Не нашелси, – пробурчала Матрена Ивановна. – Тока я давно про то ведала. Я ить ей ужо и обследованье проводила!.. – Старуха тихо и часто захихикала. – Што, не сказывала она про то?
Игнатий не знал, как и реагировать на слова старой ведьмы: то ли тоже захихикать, то ли промолчать, то ли сказать что-то отвлекающее… Остановился на последнем.
– Што-то снегу нонеча шибко долго нету…
– Завтра нападет, – сказала «Баба-Яга». – А чичас к Марусе пошли, помогать мне станешь.
Снегопад и впрямь начался под утро, когда измученный Игнатий, обалдевший от всего, что ему пришлось пережить и увидеть, помогая Матрене Ивановне, завалился в свою «землянку» и рухнул на лежанку ничком. Проваливаясь в сон, он успел подумать: «Пущай Снежком и Снежкой будут, коли так…»[25]
Детеныши – мальчик и девочка – родились у Маруси здоровыми и крепенькими, но были почему-то абсолютно белого цвета. Всегда ли так бывает у новорожденных «драконов», или эти двое были какими-то особенными, не знал, разумеется, никто, даже Матрена Ивановна.
Кардан после ночевки в Усовом Починке повел свое войско к Устюгу в приподнятом настроении. То, как всё гладко вышло с неожиданными помощниками-мутантами, показалось ему добрым знаком. Немного подпортил было картину один местный болтун, но потом, успокоившись, даже посмеялись со Стащуком и Цаплом над ним.
После того как хозяин города монстров обнаружил, что двое отказников, парень с горбатой девчонкой, лично знали сына и невестку Святой, все нестыковки с отправкой «лазутчиков» в Устюг уладились почти сами собой. Теперь Кардан уже точно решил, что к Пистолетцу отправится Катерина, а устанавливать и включать аппаратуру будет Цапл. Понесет же колонки с усилителем этот парень… как его там?.. Лёха. Сначала он хотел отправить и горбатую Варвару тоже, но, глянув на нее повнимательнее, понял: такая худышка-замухрышка загнется уже через полкилометра. Ничего, справятся и без нее. Сначала ведь их будет трое, так что усилитель понесет Цапл, а Лёха с Катериной – по колонке. И Резиденция Деда Мороза, как говорят, совсем рядом с собором Святой, так что Катерина почти до места и дотащит. Или не дотащит? Девчонка тоже выглядит не очень. Фильтр противогаза быстро перестал действовать, да и в защитном костюме она всё время быть не могла. Поэтому за месяцы, проведенные в Лузе, она сполна почувствовала на себе действие радиации: повыпадали волосы, лицо и тело покрылись язвочками – пусть пока и не в том масштабе, что у «настоящих» мутантов. Девушка сдала и сама по себе: похудела, осунулась… Нет, рисковать всё же не стоило. Но кто тогда понесет вторую колонку? Можно, конечно, обойтись одной, но одна – это и меньшая в два раза громкость, и, самое главное, вдвое меньшая надежность.
Задумавшись, Кардан, как обычно, принялся черкать карандашом в блокноте. Тут-то и пришла к нему нужная мысль. Ведь откуда Лёха с Варварой знали родственников Святой? Да потому, что невестка главной храмовницы проводила в здешний деревнях какой-то ликбез. Но ведь это значило, что кто-то еще из местных «диких» мог посещать эти уроки, а значит, тоже лично общался с этой самой Александрой, которая, кстати, если верить слухам, перебралась в Устюг из Лузы. Маловероятно, конечно, но если это так, побеседовать с ней будет весьма интересно. А пока…
Кардан вызвал к себе Стащука и велел опросить всех «диких»: кто из них ходил на уроки к невестке Святой.
– Только ты так спрашивай, – добавил он, – чтобы они не боялись признаться. Чтобы поняли: за это их не накажут.
И вскоре Андрей Стащук привел такого человека. Им оказался молодой кособокий мутант по имени Николай. У него был настолько длинный и мясистый нос, что казалось: парень прилепил к лицу что-то вроде баклажана, для смеху. Вот только «баклажан» всё время подтекал, и Николай им нещадно шмыгал.
– Дык енто, как ево… – заморгал мутант, повторно услышав вопрос. – Сказывал я ужо ентому, – кивнул он на Стащука.
– А теперь мне скажи, – терпеливо произнес Кардан.
