По очереди пронесся вздох. А то!
– Пустите его, женщины! – раздалось неподалеку. – По лицу видно, что невесту любит. Добыть розы зимой… Пусть хоть одной повезет!
Покупательница, стоявшая впереди, подвинулась. Я сунул букет в сумку и шмыгнул к прилавку. Бюстгальтеры, рассортированные по цвету и размерам, кучками лежали на расстеленной на полу бумаге. Такая вот незатейливая торговля. А что? Все равно через час разберут.
– Не более двух в руки, – предупредила меня продавец.
– Тогда белый и черный. Второй размер.
Продавец взяла лифчики из ближайших кучек, сложила и завернула в бумагу.
– Пятнадцать рублей!
Я расплатился и бросил сверток в сумку. Повернулся к очереди:
– Спасибо вам, уважаемые! Пусть вам всем повезет!
Меня проводили одобрительным гулом.
– Хороший парень! – сказали в спину. – Посчастливилось девочке. Чтобы мой мне лифчик купил…
К очереди за колготками я подошел с букетом в руках. Прокатило и здесь. Заминка вышла с определением размера. В колготках я не разбирался. Пришлось найти в очереди подходящую фигуру, предъявить продавцам. В поощрение я дал модели подержать букет. Она с радостью взяла розы и понюхала.
– Как пахнут! И красивые.
– Вы лучше, – сказал я.
«Модель» зарделась. Я расплатился, бросил колготки в сумку и забрал букет. На улице облегченно вздохнул. Не люблю я наглеть. Но ведь не врал! Для невесты стараюсь. Лиля обрадуется. Колготки и бюстгальтеры здесь дефицит, а если еще импортные… Если меня не задушат в объятиях, то я олень. Северный…
На часах был полдень. Посетить Красную площадь? В том времени на нее насмотрелся, в Мавзолее дважды бывал. Чего там смотреть? Прогуляюсь лучше по знакомым с Литинститута местам. Двинулись! Всё, как в той жизни. Гостиница «Интурист», гостиница «Москва», Центральный телеграф… В моем времени «Интурист» снесут, «Москву» – тоже, но последнюю отстроят заново. На Пушкинской площади я остановился. Рассмотрел памятник, затем по какому-то наитию двинулся вправо. И внезапно зацепился взглядом за витрину. Пишущая машинка! «Эрика»!
Я шмыгнул в магазин канцелярских принадлежностей, указал пальцем.
– Продается?
– Последняя осталась, – сообщила продавец. – Будете брать?
– Да! Да!
Продавец сняла «Эрику» с подставки. Валик был заправлен бумагой – витринный экземпляр. Поставив сумку, я пробежался по клавишам, поднял регистр – и простучал во второй раз. Красота! Буквы оттискиваются четко, клавиши ходят мягко, звук тихий. Каретка движется плавно, при подходе к концу строки раздается звонок.
– Сколько?
– Двести восемьдесят рублей.
Гулять так гулять!
– Запасные ленты есть?
– По два пятьдесят за штуку.
– Две!..
В камере хранения я поменял сумки местами. Тяжелую извлек, легкую поставил в ячейку. Только букет сменил место пребывания. 15 копеек, щелчок замка. В путь!
К редакции я доехал на троллейбусе. Идти пешком – руки отвалятся. На нужной остановке вышел и перешел улицу. Вахты в редакции не было. Я достал из сумки букет и остановил пробегавшую мимо девушку.
– Мне нужна Дина Аркадьевна.
Девушка с любопытством уставилась на букет.
– Идемте!
Мы поднялись на второй этаж, прошли коридором, спутница потянула на себя дверь. Так. Большая комната, столы, заваленные бумагами. У одного стоят человек пять женщин и о чем-то разговаривают. Одна грузная, в длинном, мешковатом платье. Из-под подола виден ортопедический ботинок. Заметно, что ей тяжело стоять.
– Дина Аркадьевна! К вам!
Грузная повернулась. Лицо полное, цвет нездоровый.
