«Беловежской». Для хороших людей не жалко. В редакции журнала мне интересны два человека: главный редактор и Дина Аркадьевна. Остальные – балласт, пусть радуются, что на халяву налили. Что делать, циник я. Во время пьянки заметил, что Полевому угощение понравилось. Но просить он не станет – не тот уровень. Понятно, что не нуждается, у литературного генерала есть все. Но как приятно в компании с себе подобными откупорить штоф «Беловежской», плеснуть в рюмки и кивнуть на накрытый стол: «Угощайтесь, друзья, это мне из Белоруссии подогнали!» То есть «привезли», конечно. В моем времени нувориши будут точно так же удивлять гостей односолодовым виски и испанским хамоном. Только и то и другое – фигня. Если вы пробовали настоящий буряковый самогон и копченный на осиновых опилках окорок, то поймете меня. Можно не сомневаться, что часть оставленных мной продуктов будут переданы Полевому. И правильно. Автору «Повести о настоящем человеке» я бы и не такое отдал.
Оставив часть продуктов, я достал нож и доску, нарезал сала, колбасы, хлеба. Разложил это на тарелки, обнаруженные в шкафчике. Там же нашлись рюмки и поднос, расписанный цветами. Жостовский, наверняка подарок. На подоконнике пылилась ваза. Я ополоснул ее под краном, наполнил водой и опустил в нее цветы. Затем отнес вазу в комнату. Подтянул к дивану журнальный стол и поставил сверху.
– Спасибо! – поблагодарила Дина Аркадьевна. – Буду любоваться.
Я вернулся на кухню, сервировал поднос, водрузил на него «Беловежскую» и прошел в комнату.
– Надо же! – всплеснула руками Дина Аркадьева. – Прямо как в ресторане.
– Там такого не подадут, – сказал я, присаживаясь на стул. – Это натуральный, экологически чистый продукт.
– Как ты сказал? Экологически чистый? Надо будет запомнить.
Я наполнил рюмки.
– За ваше здоровье!
– Лучше за твой успех! – возразила Дина Аркадьевна.
Спорить я не стал. Мы выпили каждый за свое и закусили.
– Очень вкусно! – сказала она. – Причем все. Сало, колбаса, настойка и даже хлеб. Удивил ты нас, Сергей. Чем только авторы нас не угощали! И бастурму привозили, и икру с красной рыбой. Шампанское и конфеты – само собой. А вот сало с домашней колбасой не припомню. Да еще эта настойка.
– Больше печатайте белорусов! – посоветовал я. – Или украинцев. На сале будете спать и салом укрываться.
– Приму к сведению, – засмеялась она.
Тем временем вскипел чайник. Я пошел на кухню, нашел чай – индийский, крупнолистовой, и заварил. Отнес вместе с чашками в комнату. Затем достал из сумки пирог, уложил его на разделочную доску и, прихватив нож, вернулся к Дине Аркадьевне.
– Попробуете? Невеста пекла.
– Давай! – заинтересовалась она.
Я отрезал ломоть и протянул ей. Затем разлил чай в чашки. Дина Аркадьевна отхлебнула и откусила от пирога.
– Очень вкусно! Твоя невеста мастерица. Из-за этого ее выбрал?
– Нет. Она редкая умница и большой талант. У нее абсолютный литературный слух.
– Вправду? – удивилась она.
– Вы сами хвалили мой текст. Без нее он выглядел бы иначе.
– Так вот, значит, в чем дело! – засмеялась Дина Аркадьевна. – Теперь так выбирают невест? По литературному слуху?
– Это лучше, чем за красивую мордашку и сногсшибательную фигуру. Хотя у моей Лили и это есть. Вот!
Я достал из кармана паспорт, извлек из него фотографию и протянул Дине Аркадьевне.
– Симпатичная! – оценила она. – Повезло девочке.
– В смысле?
– Ты не знаешь себе цены, Сережа, – хмыкнула Дина Аркадьевна. – После выхода номера тобой очень интересовались. Девочки в редакции все спрашивали, когда приедешь. Примерялись к жениху.
– Не заметил, – удивился я.
– Так ты же про тестя сказал. Вот они и отстали. И правильно. А то, видишь ли, захотелось выскочить за готового писателя. Нет уж! Ты с ним по квартирам поскитайся, вытерпи нужду, капризы. И при этом создай ему условия для творчества. А то видят себя в Доме творчества в Переделкине или в ресторане ЦДЛ[18]. Лиля твоя умница. – Она вернула мне фотографию. – Такого парня найти! Мало того что талант, так еще и хозяйственный. Стол накрыл – я опомниться не успела.
– Жизнь научила, – сказал я. – Мама растила меня одна. Пока она в школе, я еду готовлю. Или квартиру убираю.
– А отец?
– Даже не знаю, кто он. В метрике – прочерк.
– Дразнили? – спросила она.
– Да. – Я вздохнул. – Байстрюк… Из-за этого у меня нет школьных друзей.
