– Я пережил клиническую смерть.
Генерал с подполковником переглянулись. А что, не вру. Почти.
– На учениях я был ранен осколками близко разорвавшейся гранаты. Меня перевязали и отвезли в госпиталь. Там отнесли в операционную. И в этот момент у меня остановилось сердце…
Это ложь, но наживку они уже проглотили.
– Я отделился от тела, воспарил под потолок и увидел себя, лежащего на столе. Врач делал мне массаж сердца. Я наблюдал за этим сверху, и мне было совершенно все равно, выживу или нет. Затем меня вынесло в соседнюю комнату. Там стояли шкафы. На одном из них сверху лежал плакат с рисунками о правилах оказания экстренной помощи. Он был прорван посередине, видимо, поэтому его и сняли. Позже, когда я стал ходить, то нашел этот плакат. Чтобы его рассмотреть, мне пришлось встать на стул – шкаф высокий…
Я замолчал.
– Дальше! – поторопил подполковник.
– А потом меня втянуло в тоннель. В нем было темно. Я чувствовал, что меня куда-то несет. Затем вдали показался свет. Он приближался, меня вынесло из тоннеля, и яркий свет окружил меня. Я почувствовал умиротворение. Передо мной предстало светящееся существо. Оно сообщило, что мне еще рано на небеса. Что я должен вернуться и продолжать жить… – вдохновенно врал я. А что? Книга Моуди «Жизнь после жизни» в СССР пока не издана. Она противоречит единственно верному марксистско-ленинскому учению. Переведут еще не скоро. – В общем, так, Петр Фомич и Игорь Вячеславович. Бог есть и посмертная жизнь – тоже. Только она разная для каждого. Зависит от того, как вели себя здесь.
– А именно? – поинтересовался Храмой.
– Ничего особенного, – ответил я. – Там не любят самоубийц. А также предателей, подлецов, завистников. То же, что и мы. В Библии есть заповеди. Там все написано.
– М-да! – почесал Дюжий затылок. – Похожее я от матери слышал. И от бабушки. А если разные люди, не знающие друг друга, говорят одно и то же – значит это правда. Это я вам как старый сыскарь говорю. Вот что, Сергей Александрович! То, что вы сделали для нас, не забудется. Слово генерала. Понадобимся – обращайтесь! – Он сунул мне листок с номерами телефонов.
– Спасибо! – поблагодарил я, сунув листок в карман.
– Вам спасибо! – сказал генерал и поднял рюмку. – Ну, за правильную жизнь?..
Домой меня привезли в виде мебели. Я не учел, с кем сел за стол. Вернее, забыл. В том времени я знал: не умеющие пить в милиции не служат. Как-то в одной из командировок меня отвезли в поселок на милицейскую операцию. Она прошла успешно. Это потребовалось отметить. В поселке имелся спиртовой завод. Участковый сбегал и принес трехлитровую банку спирта «Прима». Они с сопровождавшими меня милиционерами выпили по стакану. После чего капитан-гаишник сел за руль и отвез меня в райцентр. Машину он вел уверенно. Если бы я махнул стакан спирта, то оказался бы в кювете…
Синельников и Храмой сдали меня на руки жене. После чего я узнал, что она думает о советской милиции. Мои спутники этого не услышали, поскольку спешно отбыли. Меня раздели и уложили на диване. Тащить благоухающего перегаром мужа в постель Лиля не захотела. Я, впрочем, и не настаивал, поскольку сразу уснул.
Глава 16
В марте я забрал Лилю с завода. А вот нечего ей там делать! Денег у нас больше, чем тратим, а о стаже для пенсии можно не волноваться: 22 года всего. Побудет домохозяйкой – в СССР не возбраняется. Правда, если есть дети. Теоретически Лилю могли признать тунеядкой. Но для этого ее нужно выявить. Милиции что, больше заняться нечем? А если и выявит, я знаю одного генерала… Лиля без пяти минут член Союза писателей. «Маладосць» опубликовала подборку ее стихов, секция поэзии рекомендовала к изданию сборник. В будущем году книга выйдет, после чего одним официальным поэтом в БССР станет больше.
Работа над романом летела. После завтрака я диктовал, Лиля печатала. Ежедневная норма в десять страниц набиралась быстро. После обеда мы правили текст и откладывали странички для машинистки. Незачем тратить время на тупую работу. У нас что, нечем заплатить? К тому же редакции и журналы требуют первый экземпляр. Два-три раза отстукивать одно и то же? Нефиг, нефиг. Лучше проведем это время с пользой.
Мы и проводили. Ходили в кино, театр, музеи, не пропускали ни одной выставки. Навещали родню, благо число ее возросло. Я читал книги. Художественные редко – их я помнил по прошлой жизни. Копался в трудах историков русского Средневековья. В частности, перечитал Бориса Рыбакова. Впоследствии его много критиковали, но писал Борис Александрович душевно, с любовью к Руси. И предмет знал. Это вам не «заклепочник» с форумов моего времени.
В июле мы отправились в Пицунду – всей семьей. Мы с Лилей, отец и Маша. Семье Девойно путевки выделил Литфонд – бесплатно, конечно. Отцу с Машей пришлось покупать на месте – в Доме творчества имени Дмитрия Гулиа. В обмен директор попросил Девойно выступить перед отдыхающими. Популярность «Экстрасенса» докатилась и до Пицунды. Я не возражал – отдых того стоил. К слову, Домов творчества у Литфонда в этом времени пятнадцать. Переделкино, Комарово, Коктебель, Дубулты, Гагра… Хорошо жилось советским писателям! В моем времени они впадут в нищету. Какие Дома творчества? Там теперь правят бал другие…
