Без ответа.
– Нам нужно уходить!
Она не слышала. Да и не могла услышать. С каждой минутой ее внутренняя реальность все больше поглощала Кройстдорфа, встраивая в толпу туристов, рассматривавших с башни панораму города.
– Верните моего папку! – билась Варвара, как обычно, не смущаясь присутствия высоких чинов. – Клянусь, вам влетит от Государя, если вы его так оставите! Ну что он сидит, как морковка в грядке? Дерните хорошенько!
Она так распсиховалась, что наилучший способ помочь пришел в голову не ей, а Ландау. Васе мешали думать крики. Он пошел в коридор, косолапо походил от окна к окну. Свистнул Штифта, посоветовался. Тот закивал, спер два серебряных штырька, потом оба скрылись в «Музыкальном салоне». Им помогала курносая девушка-ассистентка, строившая длинному Штифту глазки.
Она сумела включить мелодии на самую большую сложность – 32 дорожки – и в таком виде наложить их друг на друга. Сначала возникла невообразимая какофония, а потом звуки начали поглощать друг друга, превращаясь в подобие единой музыкальной темы. Там, где затихал чардаш и флейта начинала особенно грустить, в дело вступал охотничий рожок. Пара мчалась по заснеженному полю с высокой стерней. Стремя к стремени. Иногда звонко задевая ими друг о друга.
Потом шла в полонезе. Там, где маршевые литавры слишком отдавались в ушах, начиналась плясовая на берегу.
Кройстдорф сам не понял, что кричит. Мир вокруг терял враждебную липкость, становясь и для него своим. Новая мелодия была запущена. «Боб» перестраивался.
– Елена!
Коренева оторвала взгляд, а потом и губы от жениха. Увидела Алекса, невероятно удивилась.
– Уходим?
Интересно, как?
Теперь Ян залип в пространстве, но все еще тянулся к невесте.
– Руку. – Кройстдорф перешагнул за перила. – Прыгаем.
Елена не испугалась и не отступила. Судя по всему, ей пришло в голову то же самое: смерть во сне – не в зачет. После нее просыпаются, и, по народным приметам, живут долго.
А в воспоминаниях?
– Можешь заснуть на лету?
Может. Только глаза закрыть. И он тоже. Хронический недосып занятого человека. Алекс крепко сжал руку Елены и… чардаш! Они полетели вниз. Их выкинуло из системы спящих.
– Хорошая работа, – похвалил доктор Фунт. – Но сами видите, аппарат придется еще доводить до ума.
– Только не со мной в роли подопытного, – выдавил Кройстдорф. Ему все еще казалось, что он сжимает пальцы Елены.
Коренева очнулась и тоже удивленно смотрела себе на руку.
– Вы ничего помнить не должны, – предупредил Блехер.
– А мы помним, – ворчливо сообщил Кройстдорф. – Во всяком случае, я.
– Это сбой. – Фунт покачал головой. – Может аукнуться.
Тем временем Варвара обнимала вовсе не отца. Она кинулась Васе на шею и чмокнула его в нос картошкой.
– Топтыгин, ты солнышко! Ты всех спас! Какая у тебя голова светлая. – Девушка запустила пальцы в его вихры. – Хочешь со мной дружить? Ну, так серьезно дружить, как положено?
Ландау смутился.
– Положено сначала спросить моего согласия, – буркнул Кройстдорф.
Вася догнал его в коридоре.
– Карл Вильгельмович, я понимаю, вы можете быть против. Варя, она такая тургеневская девушка…
Кем угодно шеф безопасности считал свою дочь, но только не «тургеневской девушкой». Оказывается, влюбленные глаза могут заметить и такое!
– Ладно, – бросил он, – только с самыми серьезными намерениями.
Испуганный системщик закивал.
Теперь предстояло увидеть Елену. Честно говоря, Кройстдорф не знал, как она его встретит. Кинется на шею? Или начнет изображать амнезию: что было там, то там и осталось.
Ни то, ни другое.
– Что же нам делать? – растерянно спросила она.
– Ничего, – пожал плечами шеф безопасности. – Материала более чем достаточно. Завтра вас освободят. Мы начинаем разработку Поджетти.
