Возможно, и стоит. А возможно, и нет. Безусловно, жить хочется всем… Но ведь каждый из них отчетливо себе представлял, что станет с ним, попади он в руки Брангарии. На мой взгляд, они всего-то сделали правильный выбор, предпочтя смерть с оружием в руках виселице или каторге гребцом на галерах. Но я промолчал.
– Что-то Мэри уже второй день на палубе не показывается, – сказал я, поглаживая обнаженную спину Рейчел.
– На то есть свои причины, мой Неутомимый Кайман, – ответила Рейчел, гладя меня, в свою очередь.
– Нещадный Кайман.
– Это с врагами ты нещадный, а со мной – неутомимый.
Ладно, «неутомимый» так «неутомимый». «Молниеносный» было бы куда обиднее.
– Так что все-таки с Мэри? Ей васнийский язык не дается? И из-за этого у нее проблемы с виконтом? – попробовал догадаться я.
– Что не дается, так это точно. Но виконт здесь совершенно ни при чем.
– Получается, что к нему она охладела и теперь воспылала страстью к другому? Интересно, к кому именно на этот раз?
В Мэри я разочаровывался все больше. По той простой причине, что не хотелось видеть рядом со своей женой такую ветреную особу. И что это Мэри никак не может остановиться? Она же в скором времени всю команду «Морского орла» переберет!
– Ни к кому она не воспылала. Мэри разочаровалась в мужчинах вообще.
– Вот даже как?! И из-за этого на ней лица нет?
– Не из-за этого. Тут все сложно. В общем, она решила посвятить жизнь науке. Стать ученым. Лео, ты чего кусаешься?! – ойкнула Рейчел.
Это от неожиданности. На самом деле поцеловать хотел. Но после такого неожиданного заявления само собой получилось.
– Науке? И какой именно дисциплине?
– Мэри еще не определилась. Но какой-нибудь точной. Астрологии, например. Она ее больше всего привлекает.
Я невольно усмехнулся. Назвать астрологию точной наукой – сильно сказано. Знаю я этих астрологов – все сплошь шарлатаны! И действительно, как можно предсказывать судьбу по звездам, когда вся она, до последней мелочи, – в руках богов? Тут требуется совершенно иной подход: хочешь, например, достичь высот в ремесле гончара, будь добр, наладь хорошие отношения с покровителем гончаров Калахиром. Стать искусным лекарем – с богиней врачевания Сейлой. И так далее.
– В какой-то степени виконт сам виноват, – уже сонным голосом рассказывала Рейчел. – Мэри любила его куда сильнее, чем тех же Казимира, Головешку, Райана, не говоря уже обо всех остальных прочих.
– И что у них пошло не так?
– Да все! Мэри Антуану глазки строит, а виконт ей – о параллаксах и перигеях. Она ему о своих чувствах намекает, а тот – о всяких там кометах и метеорах. Вот и получилось так, что Мэри его разлюбила, но решила стать астрологом. Только плохо у нее название звезд получается запоминать. А тут еще и васнийский язык… Без него ведь ученым не станешь. Оттого и выглядит так. Ладно, давай спать.
«Пусть лучше ученым-астрологом станет, чем по очереди всем глазки строить», – уже засыпая, решил я.
– Вон там и расположен вход в пролив, – уверенно заявил виконт Антуан дю Эскальзер, указывая на проход между двумя высоченными, сплошь поросшими густой растительностью скалами.
– Точно там? – усомнился Алавир, перед тем как задать рулевому новый курс.
Он по-прежнему нисколько не доверял виконту как навигатору, несмотря на то что Антуан точно вывел нас к проливу, который мы и собирались первоначально пройти.
– Случайность, – в недавнем разговоре заявил шкипер. – Навигаторов за свою жизнь я навидался всяческих, и наш Антуан среди них – самый плевенький. На мой взгляд, у дю Эскальзера единственное достоинство – каллиграфический почерк.
С этим утверждением шкипера трудно было не согласиться. Почерк у Антуана – буковка к буковке! И тем жальче будет его труд, когда я наконец объявлю, что вовсе не являюсь Черным Корсаром.
Дю Эскальзер уже столько листов исписал, что, если сложить их воедино, получится изрядный том, причем иллюстрированный его же рисунками, которые весьма и весьма неплохи. Явно ведь талант художника пропадает.
Справедливости ради стоит отметить, что правды в его рисунках ничтожно мало. Зато теперь мне точно известно, что означает термин «художественное преувеличение». Взять хотя бы последнюю иллюстрацию виконта, которую он закончил буквально вчера. На ней изображено, как мы, выстроившись на палубе, ждем атаки абордажной команды галеры. Ну не могло лицо у меня гореть благородным гневом, учитывая, что в тот момент я клял себя последними словами за согласие на авантюру с захватом «Морского орла». К тому же и рост мой вовсе не такой гигантский, как изображено. И держал я единственную саблю, а не в каждой руке по двуручному мечу. А зажатого в зубах абордажного топора у меня не было вовсе! Еще, по просьбе Алавира, виконт изобразил любимчика шкипера Райана съежившимся от страха, вылитой макакой в матросской робе. Глядя на него, создается такое впечатление, что наш впередсмотрящий в следующий момент сбежит. Безусловно, у меня не было времени разглядывать, кто как выглядит, но, коль скоро Райан спустился с верхушки мачты, чтобы присоединиться к нам на палубе, по логике вещей, он не мог выглядеть последним трусом. Но в остальном рисунок был почти
