– Неужели все настолько плохо? – спрашиваю я хрипло, и, немного помедлив, Юн кивает в ответ.
– Особенно это заметно в столовой, – тихо говорит он. – Ты… чем тяжелее тебе приходится, тем прямее ты держишь спину, сидя за столом.
Считывание невербалики. Замечательно. Против меня обратили мое же оружие.
– Поговори с Бертом. – В словах Юна слышна просьба. – Не знаю, что у вас произошло, но
– Я все еще… – начав, я тут же замолкаю. Обижена? Злюсь? Растеряна? Не то и не так, я просто… Я… – Не думаю, что смогу. Еще не готова, – едва слышно признаюсь я.
– Поговори… да хоть с кем-нибудь. – Юн внимательно смотрит на меня. – Боль, обида, ярость, – что бы то ни было, не держи это в себе, потому что оно разрушает тебя изнутри тем сильнее, чем сильнее ты стараешься это скрыть.
А ведь Юн прав.
– Знаешь, – заговариваю я, глядя на него, – пожалуй, мне все-таки стоит сходить к доктору.
– Уверена, что это были галлюцинации? – Константин хмурится, вглядываясь в показания на дисплее. – Я не вижу никаких изменений. Выглядит все так же необъяснимо – все та же фаза быстрого сна, хотя… – Отойдя к столу, он берет в руки планшет. – Да, теперь я вижу разницу, рисунок все-таки изменился… Активность мозга стала еще более интенсивной. – С озабоченным видом он отцепляет электроды от моей головы. – Говоришь, впервые за все это время тебе снилось что-то, кроме темноты?
Я киваю.
– Все это было… слишком реально. Я смогла понять, что это сон, только увидев рядом с собой человека, которого уже нет в живых.
– Неудивительно. Судя по скану, ты уже не спала, – тихо говорит доктор. – Переход ото сна к, если это можно так назвать, бодрствованию, хоть и едва заметный, но все же есть. Похоже, это все-таки было очередной галлюцинацией. – Он утомленно потирает виски. – А что ты видела после этого?
Я прикрываю глаза. Возможно, все было бы гораздо проще и понятнее, если бы Константин знал, что имеет дело с еще одним подопытным, ускоренным по схеме «человек – человек». Пат говорил, что Ускорение с копированием воспоминаний в полном объеме посчитали неосуществимым именно из-за того, что передача такого количества данных нанесет смертельный вред мозгу ребенка. Ученому каким-то образом удалось избежать этого и сделать так, чтобы я выжила, но… Что, если воздействие процина послужило спусковым крючком для последствий Ускорения, позволив им настичь меня спустя… пять лет?
Так странно осознавать, что Берт
– Эй! – Меня сильно встряхивают за плечи, и, открыв глаза, я вижу перед собой не на шутку взволнованного Константина. – Ты меня слышишь?
– Извините, доктор, – я с сожалением качаю головой, – задумалась. Что… что вы спросили?
– Я позвал тебя раз пять, – медленно говорит он. – А до того как превратиться в каменную статую, ты хотела рассказать мне о том, что видела.
Точно. Я заставляю себя собраться с мыслями. Галлюцинации.
Утром, выйдя из комнаты, я едва не столкнулась со Смотрителем, что вызвало лишь мимолетное удивление, – их теперь часто можно встретить в коридорах жилого отсека рекрутов, но у курсантов я прежде их не видела. Эта же девушка в форме Смотрителя проскользнула мимо меня, когда я шла на обед, и только уже в столовой, наткнувшись взглядом на стол, за которым обедала группа Смотрителей, я поняла, что меня смутило.
На девушке была надета форма старого образца.
Тренировочный зал, Просвет, уровень Валентины… Весь день, куда бы я ни направилась, она следовала за мной по пятам. Я видела ее повсюду, но всегда только краем глаза: стоило мне повернуться, чтобы взглянуть на нее в упор, как она исчезала, являя вместо себя кого-то другого, – курсанта, инженера или мальчишку-рекрута, явно сбитого с толку моим неожиданным вниманием. И тогда, зная, что прямой взгляд спугнет ее, я постаралась изучить фигуру в заношенной старой форме Смотрителя, удерживая на периферии своего поля зрения.
И даже так мне удалось разглядеть большое чернильное пятно на боковом кармане комбинезона.
Оно осталось в память о последнем письме к Советнику Моро. Я писала его в столовой, во время обеда, и, закончив, положила в карман вместе с ручкой, чтобы вечером обнаружить, что письмо перепачкано вытекшими чернилами.
То письмо я написала заново, а вот пятно с кармана вывести так и не удалось.
– То есть в этих галлюцинациях ты видела… себя? – осторожно уточняет Константин.
Сначала до одури реалистичный Гаспар, который вдруг начинает говорить моим голосом, потом это… Считается, что в фазе быстрого сна мозг работает с сознанием и подсознанием, создавая связи между уже имеющимся и новым опытом, обрабатывая приобретенную за день информацию, и иногда образы сильных впечатлений просачиваются в сновидения…
– Не думай, будто в том, что ты видишь, обязательно должен быть какой-то смысл, – Константин вздыхает, разводя руками, – он и в реальности-то не всегда присутствует.
…но смысл в этом все-таки есть.
Гаспар всегда видел во мне не только Смотрителя, но и своего друга.
