И еще один важный нюанс заметил сегодня наш герой. Поставив грамматику на автомат и таким образом освободив голову от забот о построении фразы, он вполне успевает придать высказываниям смысл! Он, Андрюха Ватников, вечный тугодум и размазня, которого собственная мама за медлительность называла «Мой майский мямлик», который и на русском-то ответить на любой вопрос мог только разве что хорошенько подумав — на английском сейчас выдает фразы быстро, и при этом вполне осмысленные.
Но главное — тренажер этот…
Ведь просто же! До ужаса просто!! Нарисуй на любой бумажке девять клеточек, будто в крестики-нолики играть собрался.
Три домика — простые, сильные и
И три этажа — будущее, настоящее и прошедшее.
И задумай девять персонажей, любых. И еще девять. И еще. И еще. И еще.
И сиди себе, тренируйся сколько хочешь, тыкай пальцем в любую из девяти комнат и выстреливай фразу в этом формате, но каждый раз новую. Отрабатывай до полного блеска, чтоб вылетали быстро, гладко и правильно!
«Как могла только и прийти такая идея? — удивлялся сам себе Андрюха. — Будто подсказал кто…»
А ведь правы англичане — ранний подъем действительно творит чудеса!
Весь этот и следующий день Андрюха пребывал в полном восторге от феерических возможностей, открывшихся перед ним благодаря придуманному на базе таблицы Теслы хитрому тренажеру. На уроках и на переменах он хватал бумажку и быстро набрасывал на ней девять действующих лиц. Иногда это были имена сказочных героев, иногда звезд российской эстрады или даже мировых политиков — а чего стесняться, бумажку он все равно никому не показывал, да и упражнения свои делал всегда в уме, так что случайный наблюдатель ничего бы и не увидел на клочке бумаги, кроме девяти фамилий. Веселился наш герой от души, гоняя персонажей по всем девяти клеткам, сочинял что хотел, дивясь все время как результатам тренинга, так и своему внезапно открывшемуся таланту изобретателя. Надо же, получить таблицу от самого Николы Теслы, да еще собственноручно создать из нее безукоризненно работающий тренажер английского языка — это, как некоторые любят выражаться, дорогого стоит!
Прозвенел звонок, закончилась математика и началась большая перемена. Для Андрюхи длиннейшая пара пролетела как одна минута. Он был так поглощен процессом, что не умчался по своим обычным переменочным делам, а проиграл, не поднимая головы, от звонка до звонка на своем тренажере.
— Ваткин! — вдруг услышал он знакомый голос. Он уже давно краем глаза ловил на себе Катькины любопытные взгляды украдкой, но экзерсисы свои на бумажке старался прикрывать рукой. Прикрывал, конечно, больше от учителей, однако и к Катькиным расспросам был как-то пока не готов.
— А что это у тебя такое? Почему ты не на перемене? Почему не носишься, не дерешься, как обычно? Почему задумчивый такой? И почему по английскому стал так хорошо учиться, и вообще — что-то с тобой не так, Ваткин… Думаешь, я не вижу?
— Слишком много вопросов, — сказал Андрюха, как ему показалось, очень жестко, сухо и мужественно. — Д…
Ему захотелось с ехидцей добавить «Детка» — уж отшивать так отшивать, пусть вопросики лишние не задает… Но в этот самый миг он оторвал глаза от своей схемы и посмотрел Катьке в глаза.
Большие Катькины глаза глядели прямо в Андрюхину душу. И столько в этом взгляде было всего — и доброта бесконечная, и тревога за него, и еще много всякого, что и словами не выразишь — что злое и глупое «Детка» застряло у него в горле.
— …Д…орогая, — неловко пробормотал Андрюха и залился краской. «Ну и дурак же я, балбес стоеросовый», — ругал он себя мысленно. С чего это я ее дорогой назвал?»
Однако Катька, кажется, совсем не рассердилась, а скорее наоборот.
— Слушай, Андрей, — сказала она очень серьезно, очень тихо, каким-то особым тоном, от которого у Андрюхи вдруг пересохло в горле. — Не хочешь говорить, что с тобой — не говори. Странное, конечно, с тобой происходит что-то, я давно вижу, но если нельзя тебе — не говори.
— Да, нельзя, — выдохнул Андрюха. — Секрет это пока. Не могу я тебе все рассказать.
— Андрей, помоги мне, пожалуйста, — вдруг попросила Катька. — С грамматикой у меня проблемы. Вроде всегда разбиралась, а тут отстала как-то… Вопросы делать не умею. Вчера мне Герундиевна тройку поставила, а скоро ведь контрольная за полугодие. Нельзя мне на тройки скатиться, мама нервничать будет, а у нее сердце… Я у нее одна, и она у меня одна.
Андрюха был одновременно и смущен до глубины души, и растроган, и взволнован. Катьку Степанцову он знал с первого класса, а в третьем их посадили за одну парту; но впервые за все годы гордая, самостоятельная и острая на язык Катька попросила у него помощи.
Андрюха подумал: а ведь он и сам понятия не имеет, как задаются вопросы. Мысль его неприятно поразила. Точно, упустил. И сам не учил, и у знакомцев своих таинственных до сих пор не спрашивал.
Он задумался.
В памяти не всплывало абсолютно ничего, кроме скрипучего голоса Герундиевны, монотонно долбящего классу какое-то загадочное «Дую-дую». Ему
