— Тысяча зверей, только этого не хватало. Вальтер, скотина, смотри, ты, наконец, получил свое долгожданное желе!
Эрик в ярости рванул прожженную форму на Шилове, под воздействием огня она превратилась в ветхие лохмотья, и вдруг опешил. Резкое движение обнажило грудь пленного. С груди слетел металлический нательный крестик и упал в пыль, но кожаная тесьма, которая также была обвязана вокруг шеи танкиста, выдержала.
Однако Эрика поразил вовсе не крестик, а половинка монеты. Она болталась на груди русского кабана!
Немецкий лейтенант в отчаянии схватил ртом воздух, словно в атмосфере вдруг закончился кислород.
— Ты ист… ты?
Шилов с удивлением посмотрел на немецкого командира. Он был практически парализован.
Вдруг Михаила осенило. Далее разговор проходил на немецком языке.
— Я… Я! До сих пор не понял? Теперь ты покажи свою половинку!
— Ха, ха! Если ты скажешь пароль.
— Я не могу сказать пароль, болван! Твой человек — предатель. Я убрал его и забрал половинку монеты, понял? Обо всех наших планах известно советской разведке!
Эрик внимательно посмотрел Шилову в глаза и вдруг резко замахнулся на него своей тростью.
— Ты лжешь!
Шилов, сидя на земле с завязанными сзади руками, неожиданно сделал ловкий футбольный зацеп. Эрик, как сноп с соломой, рухнул навзничь.
Немецкие танкисты с дикими криками навалились на Шилова. Неизвестно чем бы все закончилось, но в этот момент в Т-34, который, упрямо упершись лбом в развалившийся угол хаты в нескольких метрах от «тигра», продолжал сумрачно коптить, оглушительно рванул боекомплект.
3
Неподалеку от подбитого танка комбата в полуразрушенной снарядами траншее сидела Варя. Вся черная от гари, в лохмотьях вместо формы, но с уцелевшей санитарной сумкой через плечо она только что закончила перевязку. Лоб и грудь Шилова сильно обгорели, и она наложила тампоны.
Варя сидела на дне траншеи рядом с телом погибшего комбата. Голова Шилова лежала у нее на коленях. Лицо Михаила было все перемазано сажей, а глаза плотно закрыты.
Шилов вдруг пришел в себя и открыл глаза. Она нежно провела ладонью по его пыльным волосам, выбившимся из-под бинта, и посмотрела в глаза светлым взглядом.
Михаил радостно улыбнулся.
— Варечка, ты?
— Я.
— Где немцы?
— Не прошли они, Миша. Нет им по нашей земле дороги. Я перетащила тебя сюда. Здесь, кажется, безопаснее.
Шилов с наслаждением, словно чистый горный воздух, вдохнул гарь горящих немецких танков, поднял просветлевший взгляд к небу, затем вдруг шевельнулся, вынул из разодранного внутреннего кармана комбинезона оплавленную фотографию Детского фонтана Сталинграда и показал ее Варе.
Она понимающе кивнула.
— Из гипса ль Хоровод-фонтан?
— Из особого материала. «Тигру» он неведом!
Вдруг неподалеку рванул фугасный снаряд, и с края бруствера траншеи с резким шорохом сорвался сухой ком грунта. Он обрушился на землю, обдав пылью и без того пропыленные сапоги Шилова, и с мерзким шуршанием причудливой анакондой прополз метр или два по траншее.
Шилов вздрогнул так, словно его пронзило током высокого напряжения. Он страшно оцепенел всем телом, а лицо стало мертвенно-серым. Варя, широко раскрыв глаза, прижалась своей щекой к его лбу.
Михаил вдруг поднял лицо вверх, снова сладко вздохнул, обхватил голову Вари рукой, в которой была зажата заветная фотография, и поцеловал девушку прямо в губы. Она не сопротивлялась.
Когда Варя оторвала свои губы от губ Шилова и подняла лицо, его лицо перестало быть серым, оно зарумянилось. Страшная серая вуаль исчезла. Молодые люди задорно посмотрели друг другу в глаза и дружно рассмеялись.
— Ничего нас не возьмет, Варенька.
— Не ист так.
