маяке, будто в крепости, Герман наконец-то расслабился и только сейчас осознал, насколько устал. Даже подносить ко рту вилку было тяжело. Жевал он без аппетита, заставляя себя проглатывать салат и жаркое, и только лишь потому, что за весь день перекусил бутербродом, а силы откуда-то черпать надо. Зато девчонка наворачивала еду за обе щеки. Герман, наблюдая за ней украдкой, не сдержал легкой улыбки. Ему нравилось, когда женщина ест с аппетитом, а не флегматично пережевывает одинокий салатный листок. У Алины, несмотря на ее обманчиво хрупкую комплекцию, был здоровый и заразительный аппетит, который она, похоже, не теряла ни при каких обстоятельствах.
— Что? — заметила она его взгляд, но не смутилась, напротив, поддела на вилку кусочек мяса и обмакнула его в подливу.
— Говорил же тебе, чтоб не зарекалась. Видишь, и ужинать со мной пришлось.
— Ну, я предупредила, что прожорливая, — пожала Алина плечами. Герман только усмехнулся. Иногда она раздражала его до крайности, иногда, как сейчас, вызывала неуместное умиление. А после того как внезапно обнаружила талант если не лечить, то снимать боль, начала интриговать. Ее внезапная просьба купить ей матрешек обескуражила. Но, кто знает, может, она так расслабляется в стрессе.
— Ешь, Алина, ешь! Когда девушка хорошо ест — это счастье. Мода на диеты — нездоровая. Не одобряю я их, — вмешался Захар, который тоже, как и Герман, уважал аппетит у женщин. — А вот ты, дружочек, что-то совсем не ешь.
— Не хочется, Захар.
— Тебе силы нужны для поправки. Что в первую очередь для выздоровления нужно? Хорошая еда и здоровый сон. Вот после ужина и отправляйся спать.
— Я к себе поеду, Захар.
— А вот это брось! — возмутился смотритель. — Сегодня ты никуда не поедешь! На ногах еле держишься. Еще не хватало, чтобы за рулем уснул и в аварию попал. Приключений тебе мало? Я тебе запрещаю, слышишь, мальчишка?
— Места у тебя мало, — вяло возразил Герман. Одна только мысль о том, что нужно преодолеть долгий спуск, чтобы попасть к машине, вызывала болевой спазм. Но стеснять Захара не хотелось.
— Найдется. Остаешься, и все тут, — отрезал смотритель таким тоном, что возражать Герман больше не посмел.
И хоть от усталости подкашивались ноги и слипались глаза, он прошел в комнату Захара, в которой на эту ночь разместилась Алина, и вновь спросил девушку о ее видениях. Она с удивительной точностью воспроизвела знак, который в реале не видела. Впрочем, в последнее время Герману пришлось столкнуться со множеством странностей. Поневоле перестанешь изумляться.
Заметно было, что Алина колеблется, словно взвешивая, что ему можно рассказать, а что лучше скрыть. Рассказывать кому-то свои сны — все равно что делиться интимными секретами. Герман ее не торопил. Пусть сама решит. Отправит его спать — он послушает и уйдет. Но Алина в итоге рассказала ему целую историю про некую Элизабет Гарсия.
— И вот это все тебе приснилось? — удивился Герман, сны которого обычно были обрывочными, несвязанными и к моменту пробуждения полностью выветривались из памяти, оставляя лишь смутные ощущения — приятные или не очень, в зависимости от характера образов.
— Да, приснилось, — ощетинилась девушка, различив в его тоне недоверие. Похоже, уже жалеет о своей откровенности. И листочек смяла и в карман сунула, будто боялась, что Герман прочитает что-то еще.
— Да погоди ты сердиться! Просто я с таким не встречался, чтобы сны не только сюжетными были, но еще и с продолжением. Словно сериал.
— Я тоже не встречалась, — смягчилась Алина. — Но вот, однако же…
— Говоришь, они тебе тут стали сниться?
— Не только сниться. Я дважды, если не трижды, отключалась, будто внезапно засыпала, и видела эту историю. Один раз — на улице.
Она покраснела, словно чего-то застыдилась. Может, отключилась, как сказала, на улице и попала в смешную ситуацию?
— Но сама эта девушка мне снилась с детства. Только тогда она была, как и я, еще девочкой. Она словно взрослела вместе со мной.
— Ты и правда уникальный человек, Алина, — искренне восхитился Герман. — Мало того что умеешь лечить, так еще…
— У меня прабабка тоже умела. Она же, говорили, и сны разгадывала.
— А ты не пробовала узнать больше об этой девушке, как ее, Элизабет?
— Элизабет, но ее настоящее имя — Исабель.
— Мне кажется, неспроста она тебе так навязчиво видится.
— Пока не пробовала искать, но собиралась. Потому и записала все. Только тетрадь в доме осталась. Мне Интернет нужен. Утром хотела пойти в кафе или другое заведение с wi-fi, но планы изменились.
— Я же купил тебе телефон! Тариф с Интернетом. Можем посмотреть вместе.
— Тебе отдыхать нужно, — вздохнула Алина, словно давая ему вежливо понять, что он и так уже перешел все личные границы.
— Хорошо, — не стал Герман спорить. — Оставлю тебя. Если понадоблюсь, буду на кухне. Захар туда раскладушку поставил.
Он ушел к себе, но сон, несмотря на усталость, не шел. И дело вовсе не в том, что на продавленной раскладушке неудобно было лежать, болела грудь и привычно ныла нога. После такого бесконечного и изматывающего дня, после прошлой бессонной ночи, проведенной в яме, он бы, казалось, уснул и на
