— Мы это понимаем. Но ваш Госсекретарь может дать гарантии для гласной международной поддержки и поддержать курс Хуа на внутренние политические и государственные реформы.
— Я знаю с кем можно конкретно поговорить, чтобы Госсекретарь достаточно весомо поддержал Хуа. А за ним и Президент скажет правильные слова в эфире в поддержку нового премьера Госсовета.
— Вот за это спасибо. И министр даст столько виз вашим людям, сколько вам необходимо.
— И вам спасибо. Второе: так ли необходимо жертвовать Дэном?
— Что делать. Главный враг и противник для страны, супруга Председателя. Главное, не дать ей возможность и время набрать политические баллы и поднять миллионы отморозков развязать Гражданскую войну.
— При Мао, это возможно?
— Трудно сказать. Он болен. Опасно болен. Что-то сможет неожиданное нажать на его больной мозг? Страх смерти? Зависть к живущим? Злоба к соратникам? Боязнь потерять все свои рабовладельческие достижения? Неизвестно. Может просто какая-нибудь злокачественная опухоль ослабит его мозг? Сон разума рождает не просто чудовищ. В нашем случае, это вполне может произойти даже в ближайшее время.
— А как может отразиться Гражданская война на соседних странах?
— Самое тяжёлое и непредсказуемое, беженцами. Представьте: в Гонконг двинется двадцать миллионов человек. Что станет с городом? Во Вьетнам — двадцать-тридцать миллионов. Кто их прокормит? В СССР хлынут: примут ли Советы пятьдесят-шестьдесят миллионов? Они сами впроголодь живут. Громкие идеи и чувствительная солидарность не наполняет желудки звуками и сотрясениями.
— А в Индию?
— Как они перейдут горы? Это беззащитные беженцы — дети, старики, женщины. Болезни от скученности. Медицина на нуле.
— Да, Китай опасен не технологиями, не возможностью войны, но голодной массой, и недовольным бунтующим количеством. Неожиданным присутствием там, где их не ждут.
— И третье. Гражданские войны ведут к тому, что человек не уважает человека: народ не уважает народ, индивидуум, личность не верит в цивилизацию, в прогресс, в будущее. Смерть останавливает всё. Она становится главенствующим спутником поникшего разума. И настоящее становится, видится не словесным, не идеологическим, не лживым и обманным, но смертным, проходящим по больным чувствам, страшным, ужасным, от которого самому хочется уйти куда-то подальше в нирвану, от этой безрезультативной, бесперспективной, умирающей земли. Смерть близких ведёт к безысходности. Предательство близких и родных к отвращению к жизни. Жизнь превращается в ад. Земной ад, разработанный какими-то неземными существами для уничтожения землян.
Маккинрой сочувственно улыбнулся и согласно покачал головой.
— Философствующие разведчики нередко становятся до опасности сентиментальными. Это уровень писателя поплакать для общества, напугать обильной слезой, убить пугающей перспективой всеобщей смерти и Армагеддона. Классно. Уважаемый генерал, нас переигрывают такие жалкие, случайные фигуры, как жена Мао, а мы занимаемся философией Армагеддона на рабочем месте. В таком случае нам всем надо вместе, тихо уходить на пенсию. Философия полезна для усиления человечества, но никак не для углубления пессимизма и пораженчества. Вы сейчас не писатель. Вы высокопоставленный чиновник. Вы должны быть холодны, спокойны, непробиваемы, как монахи. Учитесь у них. Они не хуже нас разрабатывают темы вечного и доброго. Но они спокойны, когда надо действовать. Они знают, что делать и почему это надо делать. Давайте, уважаемый генерал, и мы также будем действовать. Я верю в вас и поэтому мы поддержим Хуа Гофэна: передайте ему нашу признательность в это сложное время и наши заверения в его поддержке. Главное, чтобы был гражданский мир. Настоящее в мире такое, каким его хотят видеть люди. И поэтому война никак не приемлема. Если надо кого ликвидировать, скажите, мы поможем.
— Это я тоже понимаю, уважаемый сэр Маккинрой, вы меня обнадёжили. Я знаю, что сказать министру. Сейчас всё упростилось в той степени, что я знаю, что делать и могу снова руководить подчинёнными.
— Спасибо, уважаемый Чу, за новости — теперь я тоже знаю, что делать. Рус вам нужен ещё?
— Если только сам Хуа, что-нибудь, попросит.
— Пусть говорит. Мы готовы его поддержать. Конечно, в рамках разумного. Если ему понадобится информация на кого-нибудь из его противников, скажите мне. Для обоснования своих претензий на место премьера Госсовета мы предоставим ему полноценную информацию по Советам, Японии, Индии, Пакистану.
— Знаю и верю, что министр Общественной безопасности, товарищ Хуа, отблагодарит вас за плодотворное сотрудничество.
— Прекрасно, уважаемый генерал. Вы знаете, как меня найти. Я знаю, как вам позвонить. Прошу вас, не расслабляйтесь. Мадам Цзян обязательно будет следить и за вами, и за Хуа, и за всеми остальными возможными противниками. Я понимаю, что мои слова излишни для вас, просто это я для своего успокоения говорю вам.
— Мне приятно, сэр, что вы посильно участвуете в моей карьерной и жизненной участи.
— Что вы, что вы, генерал, берите пример с монахов: для них нет возраста и невозможного.
