— Мало. Вот тебе ещё два пистолета и по четыре полных обоймы к каждому. В следующий раз ещё пару пистолетов реквизированных принесу. Банда может нагрянуть численностью и в сотню человек.
— Знаем. Если только сотня, то ещё неплохо. А если триста— четыреста. Но, Хан Хуа и людей ещё даст и, чего-нибудь из оружия тоже принесёт.
— Попробую вам ещё пару своих сотрудников подкинуть.
Два офицера друг другу с симпатиями улыбнулись и, как говорится, поняли друг друга без лишних дополнений.
В спецподразделениях, всё же, дураков не держат. Бывает встречаются, но очень редко. Их тихонько выводят из оперативной работы; пусть бумажки пишут. Тоже не выход, но никуда от этого не денешься. Кадры нужны разные.
Глава пятая
Дэн
«Надежды юношей питают:
Но, ничего им не дают.
Как не даёт болезнь веру
И не даёт надежду смерть.
Увы!
Надежда — слабость духа.
И иллюзия мечты.
Мечта — как звонкая минута,
Лишь дарит мудрость бытию».
Лагеря, лагеря. Концлагеря.
Места массового уничтожения мирного населения. Именно мирного населения.
Вековое детище тиранов-рабовладельцев.
Главные специалисты по уничтожению мирного, холопского населения угнетённых народов, высокие партийные товарищи Троцкий Лев, Сосо Джугашвили под резкой партийной кликухой-погонялой Сталин.
Китай не менее злобная страна к своим мирным гражданам, как и рабовладельческие Советы. Хватало лагерей и лагерей смерти.
И поэтому, исправительные сельскохозяйственные лагеря ещё не худший вариант. Но, в семьдесят два года, не то время, когда непосильный рабский труд в радость.
Тяжёлый сноп рисовой соломы глухо и грузно упал на сухую землю. Жёлтая, ядовитая пыль медленно расползалась по тёплой, мягко дышащей земле. Жара туго нагнетала бессилием тела тяжесть полевой обстановки долгих сельскохозяйственных работ. От зари до зари. Всё кругом призрачно колыхалось в матовом мареве угара унылых, торопливых работ.
Бывший всеми уважаемый, мудрый премьер крупнейшей страны с трудом выпрямился. Поясница ныла, как ошпаренная кипятком. Всё же, семьдесят два года. С непривычки не просто тяжело, но на грани возможности здоровья. Легкие и глаза забивались пылью, ладони наращивались болезненными мозолями, мысли обыденным тупизмом существующего дня.
Дэн тяжело осмотрелся: кругом неспешно работали все те, кого недавно с ним пригнали на трудовое, партийное перевоспитание. Их было немало. Хотя, где как. Две тысячи в поле. Для Китая это не цифра. Но, в последние дни Дэн заметил, что почему-то, вокруг него немного живей идёт работа. Как-то меньше стало рядом этой проклятой, пыльной соломы. А какие-то худощавые, молчаливые ребята с цирковой ловкостью и лёгкостью, обречённой живостью, эти тяжёлые снопы ладно скидывали в кучи и потом куда-то скоро увозили на край обширного поля. Странно. Интересно. Чтобы это значило? Вечером все нескончаемой, узкой колонной, гуськом, шли в одноэтажные, длинные казармы-общаги. Там было всё обыденно и также скучно, по бытовому неинтересно. Но сегодня ужин был странно и подозрительно вкуснее. Не отравлен ли этот сладковатый рис смертельно опасной бледной поганкой? Общение с обслуживающим персоналом стало вежливее и теплее. Исчезла чиновничья показная холодность и жёсткое конвойное неприятие. Быт стал терпимее. Дэн даже подумал, что видно великому Председателю стало много хуже. Гораздо хуже. Газеты не давали нужной информации. Книг не было, кроме цитатников.
