– Любопытство – это людской порок, – проворчал Пальтишко, мрачно оглядывая скриплеров. – Но, видимо, заразный. Ладно, я тоже пойду. Думаете, только вам хочется встретить Барса?
Даже кошки выглядели так, будто не собираются никуда уходить, одна соблаговолила подойти к Генри и приветственно боднуть его ногу. Генри улыбнулся и попытался поймать взгляд Эдварда, но тот уже минут десять смотрел прямо перед собой, как будто не мог прийти в себя. Он прижимал к себе одну из кошек с такой силой, что чудом не ломал ей кости, но та вроде не возражала, терлась лбом о его грудь и мурлыкала так, что звук долетал и до Генри.
Безмолвный грибень Соломка тем временем встал, взял Джоанну за край платья, а Освальда за штанину и потянул их за собой вперед – очевидно, это означало: «Да, я тоже хочу пойти».
– Ну отлично, – пробормотал Освальд. – А если я не хочу, чтобы вы все шли?
– А с чего ты взял, что можешь приказывать волшебным существам? – фыркнул Пал. – Кстати, даже не вздумай доставать из ножен свой замечательный меч. Я выгляжу, как безобидный пенек, но, надеюсь, триста лет жизни научили тебя тому, что страшнее всего ярость тех, кто обычно добр и весел.
– Они научили меня тому, что за услуги всегда приходится расплачиваться, – процедил Освальд. – А вы определенно оказали нам услугу.
– Если это было «спасибо», то пожалуйста, – дружелюбно сказал Пал и заковылял к горизонту.
Но прежде чем последовать за ним, Освальд подошел к Хью, который по-прежнему сидел на земле. В жуткой комнате Хью выглядел куда бодрее – сейчас вид у него был несчастный и такой испуганный, будто он ждал смерти, но Освальд всего лишь протянул к нему руку ладонью вверх.
– Сумка, Хьюго, – вкрадчиво сказал он, и Хью тут же протянул ему тяжело звякнувшую сумку.
– Я думал, вы утонете. Не хотел, чтоб столько добра пропало, – пояснил он.
Освальд закатил глаза, повесил сумку на плечо и зашагал вслед за скриплерами.
– Это место… – начал Генри, когда все кое-как оторвали себя от земли и потащились дальше. – Думаю, оно показывает каждому его самый тайный, самый глубоко запрятанный страх. Я видел, что лишился дара, но он не исчез, а превратился в человека, и я больше не мог его сдерживать. Что вы видели?
Все ускорили шаг, притворяясь, что не слышали вопроса, но Генри заговорил снова:
– Слушайте, мы на краю света, там, куда никто еще не приходил. Мы все можем тут погибнуть, какой смысл хранить секреты? Я хочу узнать вас. Скажите мне, что вы видели.
– Я видел только то, как ты тонешь, – резко сказал Освальд. – Кошмара поинтереснее для меня не нашлось. Но скажи спасибо, что я не принял это за плод моего воспаленного воображения и вытащил тебя.
Генри растерянно уставился на него. Он бы никогда не поверил, что его смерть может быть худшим страхом Освальда. Тот, кажется, тоже не мог в это поверить и мрачно отвернулся, чтобы не встречаться с Генри взглядом.
– Я видела, что ты умер, и я осталась одна на целую вечность, – криво усмехнулась Джоанна, глядя на Освальда. – Такая вот я сентиментальная девчонка.
– А я постарела, – тихо проговорила Роза. – Мои руки были все в морщинах, и я знала, что всю жизнь прождала свою любовь, но так и не дождалась.
– Я не обязан ничего говорить, – хрипло сказал Эдвард. Кошки бежали за ним как привязанные, а одну он по-прежнему прижимал к себе. – Но какая теперь разница, верно? Я проваливался в болото, а мой отец сидел рядом, и я видел, что он чувствует облегчение. Просто ждет, с таким… раздражением, как будто я трачу его время и лучше бы закончил с этим побыстрее.
– Ну вы и слабаки, – прошептал Хью, опасливо поглядывая на Освальда. – Я ничего такого не видел. Руки мертвяков, и все. Я храбрее вас всех, вместе взятых.
– Знаешь, Хью, а ты страшноватый типчик, – протянул Джетт. – Ты ничего не боишься, вот это действительно жутко. У тебя просто фантазии не хватает, чтобы вообразить настоящий страх.
Хью злобно глянул на него, но Джетт только плечами пожал.
– А ты? – спросил Генри, замедляя шаг, чтобы поравняться с ним. – Что ты видел?
Джетт долго молчал, а потом заговорил тихо, так, чтобы слышал только Генри.
– Помнишь, когда мы искали Сердце, там было местечко, которое показывало тебе твой страх? Мне тогда привиделось, что я вообще не могу ходить, – чего еще бояться хромому? – Он хлопнул себя по бедру. – Это понятный страх, он на поверхности. Но то были просто цветочки, а это болото вытаскивает у тебя из головы такую пугающую дрянь, о которой ты даже не думаешь, пока не увидишь.
Генри кивнул, внимательно глядя на него, и Джетт заговорил снова.
– Мой отец был путешественником. И однажды нашел путь в нашу деревню, – мама сказала, он мечтал найти Предел. Услышал где-то легенду о нем и добрался до нас. «Романтик, искатель и красавец», – вот как она его называла. И обе ноги у него были в порядке, это я таким уродился, он не виноват. –
