отвергла.
— Не передергивайте. Я вас не отвергала.
— Вы недвусмысленно дали мне понять, что балет интересует вас больше, нежели моя скромная персона.
— Ваша персона все же недостаточно скромна. Ваша персона просто прибедняется, что, ввиду высокого положения вашей персоны, выглядит сущим лицемерием.
Франсуа расхохотался.
— Рада, что смогла повеселить вас, ваша светлость, — фыркнула Анна. — Но, к сожалению, между нами стоит не только моя работа.
Веселое выражение исчезло с лица Франсуа, словно сметенное порывом ветра. Оно стало серьезным, даже озабоченным. — О чем вы говорите, Анна?
— Простите, я пока не готова обсуждать эту тему. — Анне вдруг стало трудно не то, что говорить, а даже дышать.
— Хорошо, препятствия мы обсудим позже, когда у вас будет настроение. Но давайте поговорим о чувствах. Желтая пресса чего только нам с вами не приписывает, а я ни разу за два года вас не поцеловал.
Анна смутилась: — Вы никогда не делали даже попытки…
— А вас это уязвляло? — он улыбнулся краем губ. По тому, как она покраснела, Альба понял, что попал в яблочко. — Признайтесь, Анна?
— В общем… да… — промямлила она. — Я, честно говоря, считала наши отношения чисто дружескими.
— И, тем не менее, вас это уязвляло, — настаивал он.
— Иногда. Но чаще всего я говорила себе, что лучше не омрачать нашу дружбу напрасными надеждами. Я пережила однажды невыносимую боль утраты, и мне не хотелось бы вновь пройти через это.
— Вы говорите о вашем муже?
— Да.
— Вы до сих пор скорбите о нем?
— Никогда не перестану, — призналась Анна. — Но вместе с тем я понимаю, что необходимо жить дальше… дышать… танцевать… любить, наконец.
— Наконец! Наконец-то мы добрались до сути! — с торжеством воскликнул Франсуа. — Наконец-то вы произнесли ключевое слово! Несмотря на боль и разочарования, пережитые нами обоими в той или иной степени, надо жить дальше. И я надеюсь, вы обдумаете мое предложение.
Анна подняла на него светлые глаза, полные тихой печали: «Я обещаю». А затем сменила тему: «Когда вы возвращаетесь в Париж?»
— Вы скучаете по мне? — с надеждой поинтересовался он. Анна лукаво улыбнулась:
— Не так чтоб очень… Но иногда мне вас не хватает…
Телефонный звонок не дал ей договорить. — Извините, Франсуа, — глянув на экран, она увидела имя. — Я должна ответить. Да, я слушаю, Лиза! — И была оглушена рыданиями: — Анна, Анна, помогите!
— Да что случилось, Лиза?
— Тони… она исчезла!.. Это Шарль, я уверена, больше некому! Он решил, что родители Антона заберут внучку!
— Лиза, это нонсенс! Они бы никогда так не поступили!
— Я знаю! Но Шарль после их приезда сам не свой! Подождите, мне прислали une message texte![115] О Боже…
— Что такое? — Анна взглянула на Франсуа — тот внимательно следил за ней и, не понимая ни слова из разговора по-русски, пытался оценить потенциальную опасность того, что происходило.
— О Боже, — повторила Лиза. — Это адресовано вам, Анна!
— Как? — удивилась Анна. — Что там написано?
— «Передайте Анне Королевой, чтобы она вернула то, что ей не принадлежит и отказалась».
— Вернула — что именно? Отказалась от чего?
— Здесь не говорится. Анна, что же делать?! Если это не Шарль…
— Лиза, меня сейчас нет в Париже, но вернусь либо сегодня, либо завтра с утра. Заявите в полицию.
Слово «полиция» Франсуа понял и нахмурился.
— Нет, Анна, здесь еще текст — «Полиция вам не поможет, только все усложнит».
— Есть ли угроза в адрес ребенка?
— Нет, нет, — Лиза продолжала плакать. — Анна, что же делать?
— Я сейчас же возвращаюсь. Лиза, возьмите себя в руки, — Анна понимала, что это пустой совет — как может взять себя в руки мать, у которой украли дитя? — Я позвоню вам сразу, как прилечу — прямо из аэропорта.
