— Спешу засвидетельствовать своё почтение вашей милости. Утро, лишённое солнечного тепла, было тоскливым, пока я не увидел ту, что заменила солнце сиянием своей неземной красоты. — тут он вскинул руку к лицу, как бы защищаясь от слепящих лучей, и… повернул голову в сторону Сабины, добавив с придыханием. — И мир снова расцвёл яркими красками.
"И этот туда же!, — Милена едва сдержалась, чтобы не сказать вслух: — Ещё один любитель служанок!".
Но, приглядевшись, она заметила, что "ценитель неземной красоты" искоса смотрит на неё из-под руки и снова чего-то ждёт. Попадать впросак второй раз не хотелось, девушка собралась с мыслями и снисходительно ответила:
— Буду рада всё утро освещать вашу жизнь.
— О, Великие Боги! Вы слышали?, — Отто воздел руки к потолку, сколоченному из кривых досок. — Завидуйте мне, ибо я счастливейший из смертных!, — руки прижались к сердцу. — Прекраснейшая обратила на меня своё внимание!
Девушка покраснела и опустила глаза. Ей приходилось слышать комплименты в свой адрес, неоднократно приходилось слышать, какими словами офицеры описывали достоинства тех женщин, с которыми они имели отношения, но так возвышенно сказать мог только поэт, или артист. У Милены возникло ощущение, что она на представлении в театре. Те же эффектные жесты, выученный заранее текст, точно так же актёры наблюдают за реакцией публики, чтобы знать, где добавить драматизма.
Отто продолжал исполнять свою роль влюблённого кавалера, но девушка смотрела на него уже совсем другими глазами. Вот он запнулся, видимо, забыл слова и заполнил паузу вздохами и пронзительными взглядами. А здесь, похоже, повторяется — это она уже слышала. Дождавшись паузы в монологе, Милена продемонстрировала жениху свой неотразимый взгляд и спросила:
— Когда же мы возобновим наше путешествие?
Он озадаченно посмотрел на баронессу, как человек, оторванный от очень важного дела, требующего концентрации и серьёзного напряжения сил. Через некоторое время смысл вопроса дошёл до актёрствующего ловеласа, и он не стал продолжать свою театральную постановку. В целом, Отто ничуть не потерял в привлекательности, перестав изображать героя-любовника. Милена ни капельки не сомневалась, что всё вышесказанное можно было сообщить ей, не прибегая к столь вычурным оборотам речи, не иначе как столичные нравы требовали особых способов выражения своих чувств.
— Как только ваша милость изволит сообщить о своём желании продолжить путь. — Отто вежливо, но без излишеств, поклонился.
— Отправимся сразу после завтрака.
— Прекрасно. Если не возражаете, я составлю вам компанию. Вы так же должны знать, баронесса, что архиепископ Берхард был вынужден пересмотреть свои первоначальные планы по сопровождению вашей милости. Ночью его высокопреосвященство вместе с отрядом гвардейцев отбыл из крепости. Он вернётся в Остгренц как только сможет, скорее всего, уже после нашего туда прибытия.
Не сказать, что Милена огорчилась этой новости. Она ничего не имела против Берхарда, но вот Ганс… Воспоминания о начальнике охраны архиепископа, с которым ей пришлось ехать в одном экипаже, были запоминающимися, хоть и не самыми радостными.
Отто продолжил, будто прочитав её мысли:
— Одно место в экипаже освободилось. Архиепископ Берхард нижайше просит госпожу баронессу исполнить его просьбу.
Он сделал паузу, и девушке пришлось уточнить:
— Какую?, — подумав при этом: "Надеюсь, меня не попросят взять с собой очередного урода".
— Есть срочный груз, который нужно доставить в замок графа Этьена. Нет никакой возможности сделать это иначе, нежели взять сейчас с собой. Но, так как багажная полка занята вашими вещами, придётся загрузить всё на пассажирские сиденья. Если, конечно, ваша милость не возражает.
— Я охотно выполню просьбу его высокопреосвященства, — согласилась Милена, обрадованная тем, что будет ехать без попутчиков.
Они отправились в путь только после того, как из крепости выехал второй разведывательный отряд. Первый, по объяснениям Бергера, должен обеспечивать безопасность там, где они остановятся в следующий раз. Экипаж сопровождало всего пять телохранителей, шестым был Отто, который переоделся в дорожный костюм, не забыв надеть свою старую шапку. Милена хотела поинтересоваться, чем же этот потрепанный головной убор так дорог ему, но передумала, побоявшись поставить жениха в неловкое положение.
Четыре увесистых тюка, загруженных в экипаж, не стеснили баронессу. Она удобно устроилась, опершись на один из них, набитый чем-то мягким. Отто долго извинялся за доставленное неудобство и успокоился только после столь же длительных уверений в том, что никакого дискомфорта пассажиры не ощущают. Экипаж, не рассчитанный на перевозку грузов, стал тяжелее и кренился в поворотах. Скорость на извивавшейся между невысоких холмов дороге пришлось снизить, и лошади пошли шагом.
Отто ехал впереди, несколько раз он порывался сместиться поближе к невесте, но дорога была узкой, и густой кустарник по обочинам не позволял этого сделать. Оставалось лишь бросать пылкие взгляды и прижимать руку к сердцу в знак бесконечной и всепоглощающей любви. Поначалу Милена ловила немудрёные знаки внимания и отвечала искренней улыбкой, но постепенно всё это наскучило. Жесты были слишком отрепетированы, а взглядам недоставало страсти. А ведь ей приходилось бывать объектом такого пристального внимания, что жениху следовало бы и приревновать, узнай он об этом.
