в сторону и расположился на отдых, решив дождаться демона и убедиться, что приманка из волос действительно может сработать.
Поглотивший всадника вместе с лошадью Ссгина утратил былую резвость и еле-еле тащился, со всех сторон помогая себе пальпами. Довольно долго наблюдавший за ним охотник успел пожалеть, что не отошёл подальше, ведь за это время можно было бы полноценно выспаться. Злой Дух не обманул его ожиданий и, добравшись до помеченного дерева, стал "принюхиваться", а, вытянув самые длинные пальпы, легко добрался до цели.
Дигахали возблагодарил Духов леса за то, что они просветлили его разум и позволили быстро найти решение сложной задачи. В знак признательности он пообещал в конце дня поделиться с ними самым дорогим, чем владел на данный момент. Итак, демон попался на приманку, и его легко можно будет отвести куда угодно, даже туда, откуда он попал в наш мир. Другая часть задачи, поставленной перед собой охотником, на первый взгляд казалась не такой сложной — что теперь делать с агайюджо? Она, будучи спасённой от безумного йонейга, стала должницей охотника, но, пусть даже не догадываясь об этом, дала ему возможность разобраться со своей проблемой.
Теперь Дигахали пытался справиться с другим вопросом — достаточно ли эта агайюджо сделала, чтобы рассчитаться со своим долгом? По закону племени, охотник имел полное право потребовать от должницы компенсации за спасение, тем более, что она принадлежала к йонейга, с которыми другие отношения вряд ли возможны. Содействие агайюджо было неосознанным, поэтому охотник признал такой поступок несоразмерным своему, но тут же великодушно избавил её от обязательств, о чём и оповестил Духов леса. Далёкий крик куницы послужил ему ответом и заверением в том, что Предки одобрили решение и подтвердили его правоту.
Ссгина стал потихоньку подбираться к неподвижно лежащей агайюджо, и Дигахали пришлось приложить усилия, чтобы убедить его оставить в покое дочь йонейга. Демон не стал слишком упорствовать, ограничив интерес к ней устремлением, которое люди могли бы охарактеризовать как невинное любопытство.
Со стороны дороги послышался приглушённый расстоянием топот копыт и крики, видимо, вновь прибывших белых людей.
"Её будут искать, — подумал охотник, — и ещё неизвестно, насколько эти люди лучше, чем тот безумец, который чуть не лишил жизни свою соплеменницу".
Никто из племени Куницы не оставил бы просто так в лесу беспомощного человека. Вот и Дигахали, запутавшись в многочисленных складках её одежды, вновь подхватил лёгкое как у ребёнка тело, и двинулся дальше, пообещав себе, что решит судьбу агайюджо, как только представиться возможность. Он не стал сразу углубляться в лес, шагая по проложенным йонейга тропам, где его следы не так-то легко будет отыскать. Вспомнив о своём попутчике, охотник засомневался, что Злому Духу стоит ползти следом, рискуя попасться на глаза кому-нибудь из местных.
Поразмыслив, Дигахали прикрепил к древку стрелы прядь волос и пустил стрелу в сторону от тропы, стараясь не слишком завышать прицел, чтобы не угодить туда, где Ссгина не сможет достать приманку. После третьей пущенной стрелы, охотник пожалел расходовать дорогие наконечники и стал выпускать из лука поднятые с земли более-менее прямые сухие ветки, плохо державшие направление, но вполне годившиеся для разбрасывания волос по лесу.
Для ночлега он подыскал место недалеко от пересечения двух хорошо заметных троп, скорее даже дорог, говорящих о близости поселений йонейга. Положив агайюджо возле самого перекрёстка, охотник вернулся к своему костру, надеясь, что когда она очнётся, то сама выберет, в какую сторону ей идти. Тропой, что вела вглубь леса, пользовались реже, в основном, это были добытчики дикого зверя. Пересекавшая её дорога могла быть проложена жителями ближайшего поселения, откуда ветер доносил запах навоза и печного дыма. В какую бы сторону ни пошла агайюджо, она должна была попасть к своим соплеменникам, у которых ей было бы проще искать защиты, или же повиниться за содеянное.
Приближение Ссгина Дигахали почувствовал раньше, чем услышал, как он шелестит в ближайшем кустарнике. Расчёт оказался верным — демон вышел к костру с той стороны, где была оставлена последняя приманка. Снова порадовавшись удачному стечению обстоятельств, позволивших использовать волосы агайюджо, охотник вспомнил своё обещание Духам леса. Произнеся стандартную формулировку о том, что отдаст половину самого ценного своего имущества, он ещё не знал, с чем именно расстанется. Разложив перед собой нехитрое снаряжение, Дигахали задумался, что же на данный момент является для него самым необходимым.
Нож отпал сразу, ибо не мог быть разделён надвое, в эту же компанию попали котелок и камень, из которого высекались искры для розжига костра. Отложив в сторону лук, охотник взвесил на руке несколько стрел и не нашёл их достаточно ценными, чтобы пожертвовать Духам. Бывали времена, когда он был настолько беден, что вынужден был самостоятельно вытачивать наконечники из оленьего рога. Служили они недолго, но позволили прокормиться и заработать на более приличное оснащение. Едва ли Духи удовлетворятся половиной запасов сушёного мяса, или всякой мелочью от кожаных ремешков до нескольких мелких монет, бывших в ходу у йонейга.
Дигахали снова окинул взглядом лежащие перед ним предметы и понял, что не всё выложил на землю — возле самого сердца он носил небольшой свёрток с подарками для Авиосди. Единственное, что напоминало теперь о далёких временах, когда он был полон надежд и строил планы на будущее. Охотник не считал завёрнутые в мягкую кожу безделушки своими, они предназначались для его невесты и могли принадлежать только ей.
Больше у него ничего не было, если не считать спрятанного в одежде большого пучка волос. Только сейчас он осознал, что они-то и были самым ценным предметом в снаряжении, позволившим уверенно контролировать поведение Злого Духа. Не зная, сколько медового цвета прядей понадобиться, чтобы вернуть демона в его родные места, Дигахали не стал колебаться и уверенно разделил пучок волос на две половины, после чего недрогнувшей рукой,
