бросил в огонь обещанное. Он хорошо помнил, чем закончилась предыдущая попытка забрать у Предков причитающуюся им долю.
Ссгина зашевелился в своём укрытии, сделал попытку приблизиться, но в освещённое костром пространство сунуться не рискнул и пополз вдоль границы света и темноты. Охотник почувствовал овладевшее им недоумение и желание выяснить причину, по которой интересующая его вещь стала вдруг распространяться во все стороны вместе с дымом от костра.
У агайюджо обморок сменился беспокойным сном. Похоже, Духи йонейга были не слишком милостивы к своей дочери и предложили ей в Обители Предков непосильные загадки. Было хорошо слышно, как она металась во сне, вскрикивала и кого-то звала. Но Предки не стали долго её мучить и быстро отпустили, дав душе возможность вернуться в своё тело. Вопреки ожиданиям, агайюджо не стала выбирать, по какой из двух дорог ей идти к сородичам. Некоторое время она сидела на месте и тихо скулила, как отлучённый от матери щенок, испытывающий страх перед неизвестностью.
Человек не способный выбрать из двух предложенных возможностей, не мог вызвать у Дигахали ничего другого кроме снисходительной улыбки. По его глубокому убеждению, агайюджо должна была сейчас радоваться тому, что жива, свободна и её отделяет от возможных преследователей приличное расстояние. Он и оставил её там одну, потому что решил не напоминать, кому она обязана своим спасением. Не каждому выпадает шанс начать жизнь заново, так пусть сделает это, оставив в прошлом все прежние беды и переживания.
Дигахали и сам был бы рад начать новую жизнь, но прошлое жгло его сильнее, чем угли костра, не давая забыть лицо Авиосди, её волнующий взгляд и манящую улыбку. Сколько раз он проклинал себя за беспечность и легкомыслие, приведшие прямиком в плен к Выдрам. В очередной раз, переосмысливая ту историю, охотник пришёл к удивительному умозаключению — будучи влюблённым, он совершал странные поступки, большее характерные для йонейга. Это открытие настолько потрясло Дигахали, что он долго разглядывал своё отражение в маленьком озерце, пытаясь отыскать в себе черты, роднящие его с ними.
К счастью, из воды на него смотрело знакомое, немного испуганное лицо с выпученными глазами, нисколько не напоминавшее белых людей. Те времена давно миновали, он перестал совершать поступки, за которые потом приходилось стыдиться. Стал взрослее, серьёзнее, но где-то в глубине души всё ещё теплилась частичка того молодого влюблённого охотника из племени Куницы. Возможно, именно она примиряла его с окружающим миром, не давая превратиться в уставшего от жизни ожесточившегося зверя…
Судя по доносившимся со стороны пересечения дорог звукам, агайюджо выплакала все слёзы и, несмотря на темноту, решилась отправиться в путь. Дигахали прислушался, пытаясь определить, какая дорога будет выбрана, но к его удивлению, она двинулась в сторону костра. Агайюджо шла прямо к тому месту, где расположился демон, который уже начал проявлять интерес к ночной гостье. Охотнику стоило немалых усилий убедить Злого Духа, что волос у неё почти не осталось, а, следовательно, ничего любопытного там больше нет. Ссгина вроде бы поумерил пыл, но всё-таки полез к агайюджо своими пальпами, заставив её закричать и со всех ног броситься к костру.
Древний закон гостеприимства, по которому жили многие племена, (говорят, что и Выдры тоже, хотя в это нелегко поверить) гласил, что у костра может получить приют всякий нуждающийся, будь то мужчина, женщина или ребёнок, дитя леса или йонейга. Считалось, что у костра незримо присутствует всё племя и это оно оказывает покровительство, принимая странника в свои ряды.
Дигахали не смог понять ничего из сказанного агайюджо, ведь она говорила на одном из наречий йонейга, которое охотник слышал очень редко. Он смог разобрать только одно слово, обозначавшее название поселения. Для белых людей эти названия почти всегда значили столько же, сколько для детей леса имя покровителя племени. Охотник часто замечал, как впервые встретившиеся йонейга после того как сообщали друг другу свои имена, упоминали название поселения, где находился их дом. Отношения могли и не сложиться, если выяснялось, что между этими поселениями существовало непонимание или откровенная вражда. У детей леса всё было построено гораздо проще и понятнее. Встретил человека, увидел знаки принадлежности к племени на его лице и сразу же понял, как к нему относиться.
Агайюджо продолжила, и Дигахали, по достоинству оценивший не характерную для йонейга учтивость, уловил в её речи слово "отец". Похоже, она решила перечислить своих предков, дабы показать, что в её роду были только достойные мужчины, которых нечего стыдиться. Такая несвойственная белым людям откровенность, заставила Дигахали уважительно посмотреть на агайюджо. Каким-то непостижимым образом она знала, что нужно говорить, чтобы заслужить доверие и приобрести покровительство всего племени в лице оказавшего гостеприимство охотника.
Дигахали приходилось быть свидетелем подобной церемонии. Он тогда был совсем маленьким и перенимал науку выживания в лесу у своего деда. Ночь застала их недалеко от стоянки племени, но старый диида хотел преподать внуку несколько уроков, поэтому нашёл место для ночлега и разжёг костёр. Они уже готовились ко сну, когда из леса вышел раненый охотник из племени Пса, попросивший убежища и защиты от недружественно настроенных сородичей. Внимательно выслушав имена предков этого человека, дед поднял вверх правую руку и объявил, что племя Куницы защитит обратившегося за помощью. Вскоре после этого из леса показались несколько преследовавших того охотника воинов с луками и копьями. Выражение их лиц не предвещало для беглеца ничего хорошего, но, выслушав деда, преследователи не посмели оспорить закон гостеприимства и согласились, что разбирательство будет проводить вождь приютившего племени.
— Дед, а что совершил тот человек?, — спросил тогда маленький Дигахали.
— Я не знаю, — просто ответил старый шаман.
