— Почему же ты ему помог? А вдруг он действительно плохой человек?
— Может быть. Это решать не мне. Но я наслышан о многих из его рода. Он был честен со мной и назвал даже тех, чьи неблаговидные поступки были хорошо известны. В любом случае этот человек заслужил справедливый суд.
Охотник позабыл, а, может быть, в силу юного возраста, просто не поинтересовался дальнейшей судьбой того Пса, ненадолго ставшего Куницей. Да и запомнился этот случай только потому, что он был связан с его любимым дедом — истинным образцом для подражания.
Агайюджо что-то взволнованно спросила. Очнувшийся от воспоминаний Дигахали поднял вверх правую руку и сказал:
— Куница указала тебе путь сюда. Добро пожаловать в семью, сестра. Наш дом — твой дом.
Новой соплеменнице нужно было представиться и, после некоторого колебания, он назвал то имя, которое обычно сообщал белым людям.
Агайюджо назвала своё, достаточно простое, не в пример многим именам йонейга. Охотник, примеряясь, пробормотал несколько схожих слов, и немного изменил произношение, сделав звучание имени более привычным:
— Милина.
Похоже, она была хорошо воспитана, не став спорить, признала за ним право распоряжаться её судьбой и называть так, как ему удобнее. Дигахали отдал агайюджо своё тёплое одеяло и показал, что она может спать здесь же у костра.
Утром его новая соплеменница лишний раз доказала, что как белого человека ни называй, его природа от этого не изменится. Большинство йонейга не любили рано вставать и принимались за какую-нибудь работу, когда солнце успевало высушить покрытую росой траву. Охотник намеревался сразу же тронуться в путь, но Милина и не думала просыпаться, заставив его отложить время выхода. По меркам детей леса, он ждал достаточно долго, не препятствуя агайюджо наслаждаться утренним сном, но когда терпение иссякло, просто сдёрнул с неё одеяло и стал собирать вещи. Стремясь наверстать упущенное время, не стал завтракать, решив тем самым немного проучить ленивую дочь йонейга, которой следовало бы самой заняться приготовлением пищи, как и подобает приличным женщинам любого из племён детей леса.
Убедившись, что Злой Дух забился в гущу молодых зарослей, Дигахали оставил на месте стоянки небольшую прядь волос и, взяв нужное направление, продолжил свой путь. День обещал быть солнечным, что препятствовало передвижению демона вплоть до самого заката. Ссгина теперь стал медлительным, поэтому охотник умерил шаг, не желая отдаляться слишком далеко. Он ощущал стойкую неразрывную связь со Злым Духом, окрепшую после недавних событий. По мере удаления от места ночёвки, эта связь становилась всё тоньше и вскоре прервалась, заставив его испытать чувство потери. Казалось, что все его остальные органы чувств вдруг дали сбой: притупился слух, потемнело в глазах, даже запах нагретой солнцем хвои, и тот стал менее отчётливым. Охотника неприятно поразило это обстоятельство, желая прояснить ситуацию, он сделал небольшой крюк, вернувшись на десяток шагов назад. Связь возникла моментально, как будто где-то внутри зазвучали тонкие струны, почти сразу же обострились и все его чувства.
"Я даже и представить не мог, что мне будет тебя не хватать", — подумал он, обращаясь к демону. После чего уловил, как изменилось звучание струн, словно невидимый музыкант подобрал его любимую мелодию.
Дигахали с трудом заставил себя сделать несколько шагов, не желая расставаться с этим ощущением, но понимал, что надо идти вперёд. Он собрался оставить ещё одну прядь волос на ближайшем дереве и огляделся по сторонам в поисках агайюджо. Погружённый в свои мысли охотник не слишком следил за перемещениями спутницы, которая, как выяснилось, сновала по лесу в поисках съедобных ягод, как дикая свинья, оголодавшая после опороса. Вскоре Дигахали обнаружил, что Милина не слишком хорошо разбирается в растениях, поглощая всё подряд, в том числе способное вызвать неприятные последствия. Пока он раздумывал над тем, не является ли употребление этих растений традицией йонейга, Милина потянулась за ягодой, которую считали очень ядовитой не только все племена детей леса, но и понимающие в травах белые люди. Охотник едва успел сорвать ягоду с верхушки стебля перед тем, как беспечная дочь йонейга собралась отправить её себе в рот.
— Ты неразумное дитя, — сказал он ей, укоризненно постучав пальцем по своему темени, — нельзя же тащить в рот всё подряд.
Она смогла понять, потому что стала обходить стороной опасные растения и собирала только те ягоды, которые можно было есть без опаски. Немного понаблюдав за своей спутницей, Дигахали убедился, что может больше не нянчится с ней, как с малым ребёнком, и пошёл дальше, размышляя о том, не использовать ли демона на охоте в качестве напарника, помогающего выслеживать добычу. Охотнику показалось, что острота зрения и слуха постепенно вернулись, но он был уверен, что в присутствии Ссгина они непременно должны усилиться. Сравнивать пока было не с чем, разве что пытаться вглядываться до рези в глазах вдаль и прислушиваться к звукам окружающего мира. В какой-то момент он обратил внимание, что агайюджо рядом с ним нет, и шагов её тоже не было слышно. Оглянувшись, Дигахали нашёл пропажу — Милина шла следом, старательно копируя походку детей леса.
"Оказывается, йонейга можно чему-то научить, — удивился охотник, наблюдая, как она двигается, чтобы производить меньше шума. — Жаль, что я плохо владею их языком. Стоило бы подсказать, что ей сильно мешает неудобная одежда, которая шелестит, как дерево на ветру".
К полудню он остановился на привал, решив использовать часть своих запасов. Агайюджо некоторое время удивлённо рассматривала вяленую оленину, но была слишком голодна, чтобы привередничать. Мясо было приготовлено по личному рецепту охотника, перепробовавшего разные сочетания специй, чтобы придать простой пище изысканный вкус. Милина оценила его старания, и с удовольствием сжевала те несколько кусочков, которые рискнула взять. Было видно, что она не насытилась и теперь смотрела на него голодными глазами, скромно ожидая, когда мужчина обратит на это внимание.
