послушник, нежели присланный Остгренцской епархией проверяющий. По возрасту, монах был вряд ли старше самого дознавателя, а очень светлые, почти белые волосы делали его ещё моложавее. Маленькие, словно выцветшие глаза, придавали отцу Йохану какое-то сонное выражение, что, впрочем, можно было списать на утомительную дорогу. В целом, лицо монаха выглядело так, что запомнить его приметы не представлялось никакой возможности даже после долгого и внимательного изучения.
— Ладвиг. — представился сержант. — К вашим услугам, святой отец.
— …что вы можете рассказать по сути дела?
— Произошло два убийства, — не задумываясь, ответил Ладвиг, решив разыграть из себя исполнительного, но недалёкого служаку. — Обе жертвы были женского пола. Мотивы убийств не выяснены. Попыток насилия или ограбления не зафиксировано. Установлена личность только одной из жертв. Показания свидетелей либо запутаны, либо отсутствуют напрочь.
Краем глаза сержант заметил, как поползли в стороны уголки губ стоявшего рядом с монахом ратмана, а затем Олдрик едва заметно кивнул головой.
— Орудие убийства установлено?
О таких вещах священнику надлежало говорить с другими интонациями, осеняя себя знаком Двуединого и бормоча строки из Священного Писания. Но отец Йохан не смутился нисколько и спросил об орудии убийства как о повседневной мелочи. Слова он произносил по-прежнему тихо, но выговаривал их чётко, как прибывший из другой местности человек, где говор немного отличается от здешнего.
— Предполагается, — начал Ладвиг, придумывая на ходу убедительный ответ, — но подтвердить подозрения, следствие пока не в состоянии, что женщины могли быть убиты… при помощи… например, пастушеского кнута. Полагаю, сделать такое мог только безумец.
Олдрик удивлённо вскинул брови вверх, пользуясь тем, что видеть его монах не может, улыбнулся, не скрывая своего удовлетворения.
— И как часто сходят с ума пастухи в ваших краях?, — заинтересовался отец Йохан, внезапно повернувшись к ратману.
— Нечасто, — ответил застигнутый врасплох Олдрик. Советник, надо отдать ему должное, собрался с мыслями быстро и дальше стал произносить заранее заготовленный текст: — Дознаватель умолчал о некоторых подробностях первого убийства. Жертва осуществляла доставку в город нелегально добытого золота. Мы не можем игнорировать этот факт в свете полученных ранее сведений. Городскому Совету и раньше было известно, что в Энгельбруке действуют фальшивомонетчики. Они занимаются подделкой денег, которые чеканятся на монетном дворе его светлости герцога Кэссиана. К сожалению, пока не удаётся напасть на след этой мерзкой воровской шайки. Есть основания предполагать, что существует не одна группа преступников. Таким образом, первую жертву можно рассматривать, как результат конкуренции между шайками фальшивомонетчиков. Рискну предположить, что во втором случае преступники ошиблись и напали не на того человека. Я думаю, вы согласитесь, что самое простое объяснение имеет наибольшее право на существование.
— Имеет, — согласился монах. — Подделка платёжных средств — тягчайшее преступление. Мало того, что это подрывает устои торговли и налогообложения. Человек, уплативший фальшивой монетой налог, идущий в доход Церкви, лишается милости Богов. И неважно, сознательно ли он совершил этот поступок, или был введён в заблуждение преступниками. Я, как представитель высшего руководства Церкви Двуединого не могу допустить, чтобы жителям Энгельбрука был закрыт путь к обретению благодати. Отныне я сам буду руководить расследованием. Сержант и рекрутированные им люди поступают под моё начало впредь до особого распоряжения.
"Ну и кто кого перехитрил?, — подумал Ладвиг, заметив тень недовольства, мелькнувшую на лице ратмана. — Монах, по-видимому, всё уже решил задолго до объяснений Олдрика. Требовалось только найти убедительное обоснование, чтобы принять на себя руководство следствием. Не демоны, так деньги. Никакой разницы".
Из Ратуши Ладвиг вышел вместе с монахом. На робкий вопрос сержанта о том, как долго отец Йохан желает отдыхать с дороги, представитель архиепископа ответил, что в таком деле промедление недопустимо, и об отдыхе он даже не помышляет.
"Ох, и погоняет он нас. Хорошо, если снова в подземелья не полезем" — подумал сержант, задав монаху последний оставшийся не прояснённым вопрос:
— Подскажите, отец Йохан, как мне при обращении к вам правильно сочетать должность дознавателя и духовный сан?
— Зачем?, — не понял его монах. — Вас этой должности никто не лишал. Моё руководство будет негласным и постоянно вмешиваться в вашу работу я не намерен. Официально расследование проводите именно вы — назначенный дознавателем сержант городской стражи. И вести себя должны как прежде, чтобы никто ничего не заподозрил. Моё присутствие будете объяснять, скажем, необходимостью приведения к присяге свидетелей. Думаю, вопросов не возникнет.
— Это будет выглядеть не совсем обычно, святой отец, но не настолько, чтобы привлечь слишком много внимания.
— Хорошо. Тогда необходимо сразу обсудить ещё кое-что. Вам необязательно постоянно обращаться ко мне "святой отец". Мы не на исповеди. Я, в свою очередь, не стану говорить вам "сын мой". Учитывая наш, практически одинаковый возраст, это было бы слишком напыщенно. У себя в обители, мы называем друг друга братьями. Всех, а не только послушников. Если не возражаете, я буду обращаться к вам: брат Ладвиг, а вы называйте меня: брат
