Успокоив себя таким образом, он вернулся к своим воспоминаниям:
Оказавшиеся на равнине бывшие обитатели пещер в полной мере вкусили прелести существования в охваченной беспорядками стране. Не было никакой возможности отыскать спокойное местечко, хотя бы отдалённо напоминающее то, что пришлось покинуть. Возвратившиеся на равнину люди не знали, куда им идти, чем заняться, чтобы прокормить свои семьи. Годы изоляции от остального мира сказались даже на беженцах, у которых возникли трудности с возвращением к тому укладу жизни, что был до переселения в пещеры.
Написав это, я поймал себя на мысли, что термин "беженцы" стоило бы распространять в равной мере и на Хранителей Знаний. Будучи неспособными защитить свой дом, мы все были вынуждены бежать, спасаясь от неминуемой смерти.
Окрестные крестьяне не горели желанием приютить несколько десятков не приспособленных к сельскому труду людей. Поэтому бывшие обитатели пещер, не сговариваясь друг с другом, пришли к единому решению — двигаться в сторону города. Покинутое нами пещерное поселение находилось в границах нынешнего Восточного герцогства, вдали от крупных населённых пунктов. Ближе всего находилась крепость Кифернвальд, где располагался гарнизон, охранявший границу с диким лесом. Там всегда подозрительно относились к каждому новому человеку, не носившему военную форму.
Пришлось продвигаться дальше вглубь страны в сторону Остгренца, менее всего пострадавшего во время Войны Сеньоров. У нас не оказалось единого руководства, способного сплотить людей, предпочитавших устраивать свою судьбу самостоятельно. Они покидали общую группу поодиночке и семьями, делая выбор в пользу брошенных жителями домов или небольших крестьянских хуторов, где требовались батраки для самой тяжёлой работы. До города добралось не более полутора десятков человек, в основном, оставшиеся в живых Хранители и трое парней, бывших вместе со мной в долине. Семья Франца погибла во время атаки бандитов, и ему попросту не с кем было идти дальше. Родные Клауса покинули пещерное поселение одними из первых, и он так ничего не смог выяснить об их дальнейшем маршруте. Генри шел с нами только потому, что пообещал донести до места порученную ему деталь регенерационной камеры.
Более ста лет назад Остгренц совсем не был похож на то прекрасное творение человеческих рук, которое является сейчас столицей Восточного герцогства. Захолустный городок на окраине монастыря, посвящённого Несотворённому Отцу не привлекал внимания ни купцов, ни знати. Запершееся в монастыре высшее духовенство в столкновения феодалов не вмешивалось, предпочитая рассылать враждующим сторонам призывы о примирении. Единственное, что заботило архиепископа и его окружение, так это выплата мирянами церковной десятины, осуществлявшаяся нерегулярно и с большими задержками. Однако не все святые отцы проявили себя стяжателями в годы, когда поддержка Церкви Двуединого как никогда была нужна верующим. С одним из таких священников мне посчастливилось встретиться во время своего первого дня пребывания в Остгренце.
Отец Готтард был попечителем одного из приютов для пострадавшего от военных действий населения. Когда-то давно, как рассказал один местный житель, в этом трёхэтажном здании располагалась гостиница для паломников. В мирные времена, в Остгренц приезжало много людей, желавших побывать на праздничных богослужениях, которые традиционно проводил сам архиепископ. Во время Войны Сеньоров паломничество сошло на нет, зато резко возрос поток беженцев, значительная часть которых стала оседать в городе.
Чтобы толпы бездомных людей не слонялись по округе, было принято решение организовать в зданиях бывших гостиниц приюты. Таких заведений в Остгренце, формально находившемся на осадном положении, существовало несколько. Содержались они на средства Церкви, предоставляя нуждающимся ночлег, кусок хлеба на завтрак и миску горячей похлёбки на ужин. Взамен требовалось внести свой вклад, поделившись деньгами, или тем, что удалось с собой прихватить из покинутых домов.
Я и мои товарищи несли с собой только разобранную на части регенерационную камеру. На неё стража на входе в город никакого внимания не обратила. Один из монастырских послушников в приюте даже похвалил меня и остальных парней за предусмотрительность:
— А вы бывалые ребята, сразу видно. Не знаю, откуда вы такие дверные панели раздобыли, но они вам ещё пригодятся. У нас на всех не хватает спальных мест, а эти странные доски могут служить вам постелью. Только на день убирайте их куда-нибудь, чтобы под ногами не путались.
Я догадывался, что моментально лишусь камеры, стоит мне заявить о возможностях, которые есть у этого устройства, поэтому решил, что утаить его будет наилучшим выходом.
Днём обитатели приюта занимались хозяйственными работами, в основном, это уборка городских улиц и возделывание грядок с овощами. Кроме этого, при каждом приюте был госпиталь, где облегчали страдания раненым и пытались лечить больных. Я написал "пытались" потому, что уровень медицины не поднимался выше самого примитивного уровня. Наилучшим средством лечения считалась молитва, строгий пост и настои каких-то трав, больше напоминавших обычное сено.
В первый день меня отправили на работу в госпиталь, и я был потрясён тем, какие методы были в ходу среди монахов, исполнявших обязанности лекарей. Медицина не входила в перечень дисциплин, которые мне приходилось изучать, однако и тех поверхностных знаний было достаточно, что бы понять, насколько неэффективно лечили в здешнем госпитале. Переживая за больных, я, насколько позволяла ситуация, стал сам ставить диагнозы, проводить некоторые медицинские процедуры и давать рекомендации пациентам. Это не укрылось от глаз остального персонала, и на следующее утро меня пригласили в келью отца Готтарда.
Вид у священника был столь суровым, что в первый момент я подумал, будто меня сейчас станут распекать за какую-то провинность. Позже узнал, что такое мнение о святом отце сначала складывалось у всех, кто видел его в первый раз. Возможно, всё дело в шраме, проходившем через переносицу
