Как видим, арсенал ругательств у русского человека предостаточный. Но как бы оскорбительно ни звучали приведённые и им подобные ругательства, они всё-таки не могут конкурировать с матерной бранью. В своей бранной функции матерщина превосходит все другие виды ругательств. Она бросает свет и на другие её функции, которые сами по себе тоже вызывают активное и справедливое осуждение со стороны тонких и воспитанных людей. Их не может не возмущать её лавинное распространение в обществе. Они справедливо воспринимают её как свидетельство нашей культурной деградации.
Главным апологетом матерщины у нас стал писатель Виктор Ерофеев. Опираясь на свой опыт употребления матерщины в своих произведениях и степень кандидата филологических наук, он написал эссе «Поле русской брани», которое включил в свою книгу с «вдохновляющим» названием – «Русский апокалипсис» (М., 2006).
В этом эссе он занял «просветительскую» позицию по отношению к мату. Суть этой позиции сводится к легализации матерщины. Её распространение, в частности, в художественной литературе, с его точки зрения, может снять с неё проклятие нецензурного запрета и тем самым она может привнести в литературный язык только ей свойственный эмоциональный колорит. Всё дело здесь лишь в том, чтобы преодолеть психологический барьер, мешающий нам оценить прелесть крепкого матерного словца.
Летом 2008 года на страницах «Литературной газеты» была организована дискуссия о матерщине, на которой В. Ерофеев поведал: «Я совершенно спокойно отношусь к мату. Я считаю, что это красивые, замечательные слова. Использую их достаточно часто в своих книгах. Считаю, что если есть палитра русского языка, то эти слова тоже включаются в неё, являются какой-то краской. Я совершенно не думаю о реакции читателя. Мне надоело о ней думать» (Круглый стол «Нецензурная словесность» // ЛГ, 2008, № 32.).
Какое дело этому зарвавшемуся русофобу до реакции на его сочинения со стороны русских, ещё не утративших чувство своей национальной гордости? В своей «Энциклопедии русской души» (М., 2002. С. 167–168) он написал: «Русских надо бить палкой. Русских надо расстреливать. Русских надо размазывать по стене. Иначе они перестанут быть русскими. Кровавое воскресенье – национальный праздник».
1 июля 2014 г. у нас вступил в силу «Закон о запрете ненормативной лексики в искусстве и СМИ». Какой же была реакция на этот закон со стороны нашей творческой интеллигенции? Неоднозначная.
Вот как отреагировал на закон о ненормативной лексике С. Г. Кара-Мурза: «Этот вопрос стоял ещё во времена Пушкина. Русская интеллигенция XIX века сошлась на том, что на ненормативную лексику должна быть цензура. Иначе мат превращается в инструмент разрушения норм культуры. Если материться можно с экрана и со сцены, то почему нельзя это делать в других местах? Это, во-первых. Во-вторых, использование ненормативной лексики в действительности является признаком беспомощности автора, исчерпания его художественных ресурсов. В широком смысле это признак “дефицита мощности”. Если художник вынужден использовать мат, это знак того, что он достиг предела своих возможностей. Само требование узаконить это средство – признак кризиса культуры» (http://lgz.ru/article/-36-6478-17-09-2014/nadezhdy-ostayutsya).
Другая реакция на закон, о котором идёт речь, была у Н. С. Михалкова: «Мат – одно из самых тонких и изощрённых изобретений русского народа. Я служил на флоте, и как вспомню разговор мичмана Криворучко с моряками… Это была песня! Тютчев по красоте, витиеватости и изощренности! У многих есть знакомые, которые матюгаются, – и это обаятельно, вы даже этого не замечаете… Мат в кино запрещать глупо» (там же).
Не буду приводить здесь слова других поклонников матерного искусства. Наша творческая интеллигенция сплошь и рядом – не только жертва культурной деградации, наступившей у нас в постсоветские времена, но и её активный участник.
2.5.2.6.7. Неискренность
Неискренний человек скрывает от собеседника свои подлинные намерения. Чтобы их осуществить, он прибегает к обману: прикидывается простачком, хитрит, лицемерит, льстит, лукавит и т. д. У русской неискренности далёкие исторические корни.
Неискренность бросилась в глаза знатному римлянину Рафаэлю Берберини, который посетил Москву в 1565 г., чтобы передать Ивану IV письмо от английской королевы Елизаветы. В своей книге «Путешествие в Московию» он писал о русских: «На словах они довольно хороши, зато на деле предурные, и как нельзя ловчее умеют добродушной личиной и самыми вкрадчивыми словами прикрывать свои лукавейшие намерения» (Размышления о России и русских. Штрихи к истории русского национального характера. Вып. I. Сост. С. К. Иванов. М., 1994. С. 254).
С 1588 г. по 1589 английским послом в России был Джильс Флетчер. Он написал книгу «О государстве Русском…», в конце которой вынес отношению русских к слову суровый приговор: «Что касается до верности слову, то русские большей частью считают его почти ни по чём, как скоро могут что-нибудь выиграть обманом и нарушить данное обещание. Поистине можно сказать (как вполне известно тем, которые имели с ними более дела по торговле), что от
