вопросы?
– Черт, – дернулся Сэм. – Никогда не привыкну к говорящим животным.
– Не привыкнет он! – фыркнул кот. – Сначала залепи мне плечо, а потом своими неразвитыми привычками занимайся.
– Ни здрасьте, ни пожалуйста, но хамит. Они все такие наглецы, Лулу?
– От тебя я тоже здрасьте не услышал, человек.
Повеселевший доктор присел около леопарда. Рана у того была серьезной и должно быть болезненной: не только оголенная плоть, но и порванные почти до кости мышцы. Похоже, зверь расправился с моделью буйвола на адреналине, не чувствуя боли. Сэм прикоснулся к мощному плечу, и зверь дернулся, зашипел. Это выглядело естественнее, чем его самоуверенные высказывания. Самое время леопарду помолчать и сейчас, и на операционном столе.
Операционный стол транспортировщика был специально сконструирован, чтобы загружать в себя и поднимать на платформу очень крупных животных. Но отвозить леопарда в какое-то сложно оборудованное помещение необходимости не было: чтобы склеить такую рану – достаточно домашней аптечки и немного практики.
Подчиняясь мыслеприказу полковника медслужбы, силовые захваты операционного модуля вытянулись, чтобы подцепить тело животного. Но леопард недовольно ударил хвостом, и с большим трудом, шипя от боли, сам вспрыгнул на наклонившуюся плоскость. Улегся на бок.
Видимо, не первый раз так охотился… Знал, как подставлять поврежденные места.
Веселые искорки анестезии пробежали вокруг плеча хищника, и Сэм приступил к работе. Соединяя мышечную ткань быстрыми движениями, Кэмбелл опять думал о Грауве – как тот последний раз лежал весь в кровавых потеках и бормотал такое, что стоило бы заклеить рот идиоту. Но Сэм не заклеил. И даже не рассмотрел всерьез варианты приковывания капитана корабля в медицинском отсеке. Теперь жалел об этом.
– Зачем охотиться на здоровенного буйвола? Неужели недостаточно антилопы? – спросил он леопарда.
– Антилопы глупые и трусливые. На них не интересно.
– Модели не могут быть ни глупыми, ни трусливыми – это просто программа.
В этих биоконструкциях не было ничего, кроме дистанционно генерируемого и программируемого силового каркаса и кусков сочного мяса с шерстью сверху.
– Это я на них охочусь, человек, а не ты. Значит, лучше знаю, какие они.
– И как тебя зовут, охотник?
– Пард.
Сэм сдержал смешок, а стоявшая рядом Лулу отвернулась, пряча улыбку.
– А меня Сэм. Так вот, уважаемый Пард, – со значением произнес Кэмбелл. – В природе леопарды обычно охотятся на дичь поменьше буйвола.
– Мы тут другие. Смотрим в перспективу.
Боль Пард уже не чувствовал и по-кошачьи лениво потянул передние лапы, когда Сэм дезинфицировал восстановленное плечо ионным потоком.
– A-а? В перспективу – это понятно. И кто же запустил этого буйвола?
– Я и запустил, – покосился на людей зверь. – У нас каждый сам готовит себе охоту. Если одиночка. Про прайды говорить не стану.
– Но сам-то ты себе шкуру не зашиваешь. Поэтому был бы ты осторожнее, Пард.
Тот уже поднялся и мягко, проверяя ощущения в лапах, спрыгнул на землю. Далеко он не ушел, тут же уселся и стал вылизывать себе бок, пробираясь языком все выше и выше к пострадавшему месту.
Сэм с Лулу стояли, как дураки, словно дожидаясь, когда им милостиво сообщат, что больше в услугах не нуждаются. Но Пард не торопился с процедурой и прощанием.
– Не болит? – спросила Лулу.
– Классно починил, док. Спасибо. Можешь заходить в гости к Парду, – произнес зверь, поднялся и потрусил в сторону.
Какое-то время Кэмбелл в немом изумлении смотрел вслед. Потом слова нашлись сами.
– Вот ведь наглец! Могу, значит, заходить в гости к Парду!
Лулу звонко рассмеялась.
– Ну, вообще не каждому выпадает такая честь. Меня вот до сих пор не пригласили, хотя я не в первый раз у больших кошек.
– И нечего здесь делать, – буркнул Сэм и осмотрелся, ища глазами энергосекцию.
На самом деле здесь было необычно. Искусственная среда для разумных кошек походила на природу и была совершенно другой. Трава под ногами не была травой, это были микродеревца, гибкие и пружинящие, превращавшие поверхность земли в невытаптываемый зеленый ковер. Справа от Сэма и Лулу тянулись эбеновые деревья, но необычной, специально созданной формы. Они стояли, как раскрытые зонтики – высокая плоская крона и листья, растущие параллельно земле.
– Зачем такие деревья? – спросил Сэм.
