– Заходите, святые отцы! Мои двери для вас всегда открыты.
На пороге Кирилл перекрестил князя.
– Спаси тебя бог!
Монахи ушли.
«Ваши бы слова, да богу в уши», – подумал князь. А ведь он точно знал, что в монастыре есть полсотни иноков самого разбойного вида, послушанием которого было воинское дело. И оружие в монастыре тоже было. Вроде и невелик монастырь, но не раз доказывал делом, что может устоять перед непрошеными гостями. Однако же не властен князь над монастырем и его землями – на то патриарх есть.
Мысли князя переключились на урожай. Конец июля, уж жатва скоро. Капуста, репа, брюква, морковь в закромах уже. Только, сколько ими брюхо ни набивай, все равно без хлебушка сыт не будешь. А и на хлебушек виды есть: рожь уж пожелтела, жать скоро пора. Ячмень подходит, тоже сердце радует. Пшенички бы, да семян хороших нет. Деньги надобны для семян, да земля хорошая, черная. Одно поле только пшеницу и родит сам-десят. Остальное докупать мукой приходится. Тут купцы выручают – завозят с обозами.
Вот и сейчас, как будто мысли княжеские прочитав, в город обоз купеческий втягивался. Князю с поверха видно было – от ворот к базарной площади потянулся. Надо бы кого из прислуги послать, пусть узнают: из каких мест прибыл, какие товары привез да почем.
Князь постоял немного, да и решил сам пройти. «Ноги разомну, за одним узнаю – какие новости в чужих землях. Известное дело, купцы первыми все слухи разносят».
Для таких случаев князь имел одежду попроще. Надень он княжеское красное корзно, и купцы могут растеряться слегка, оробеть, сказать не все. От своих жителей не скроешься, не останешься неузнанным: каждый горожанин или крестьянин князя своего в лицо знал, издалека кланялся. А чужим знать ни к чему, с кем разговаривают.
Накинул князь ферязь легкую, на голове – тафья, как у служилого люда, на ногах – короткие четные сапожки мягкой кожи. Стоявший у ворот княжеского подворья дружинник усмехнулся в усы: опять, дескать, князь чудит.
Федор Иванович молча показал ему кулак.
Князь прошелся по короткой улочке до базарной площади. Торг, как и всегда летом, был многолюден и шумен. Торговали с прилавков, с подвод, с лотков. И товар был на любой вкус: и ткани цветные, и горшки глиняные, и рыба свежая, что вяло рот разевала, и куры живые, за лапы связанные, и убоина разная – свинина да говядина. Даже лавчонка оружейная имелась: с ножами, копьями и прочим железом – все не хуже, чем в других городах.
Рядом, заставив от неожиданности вздрогнуть, закричал зазывала:
– Калачи сдобные! Подходи, разбирай, пока горячие!
Тьфу на тебя, горлопан!
Князь, пройдя через торг, подошел к возам. В этом месте обычно всегда торговали купцы приезжие. Они не зазывали; откинув рогожу, выставили товар на обозрение.
Обоз был небольшой – всего четыре подводы. На двух лежали ткани – парча, шелк.
Князь пощупал шелк, поцокал языком. Купец расплылся в улыбке:
– Хороший шелк, из самого Синда! Бери, задешево отдам!
Лучший способ разговорить торговца, расположить его к себе – купить у него товар.
– Почем?
– Сколь брать будешь…
– Весь тюк возьму.
Шелк и в самом деле был хорош. И лишним не будет – двор большой, людей много.
Поторговались, хотя цена и в самом деле была невелика. Но какая же покупка без торга? Традиция такая. Купишь, не торгуясь, – стало быть – транжира, а деньги счет любят.
Сговорились, ударили по рукам.
– Сам тюк заберешь или парня послать? – спросил довольный сделкой купец, пряча деньги в кошель.
– Пошли, будь любезен. В княжеский дом пусть и отнесет.
Купец окликнул паренька, что крутился у лошадей.
– Савелий, отнеси рулон шелка в княжий дом.
Князь объяснил дорогу, и подросток ушел с тюком под мышкой. А Федор Иванович решил, что после покупки и поговорить можно.
– Откуда сам будешь, торговый гость?
– Из Перемышля, домой вот возвертаемся из дальних странствий.
– Где были, что видели?
Купец к расспросам привык, в каждом городе повторялось одно и то же. Сам что-то расскажет, с ним поделятся. Так и возит – и товар, и новости.
