Пусть в Москву боярин Никита Глебович едет, нечего ему дома отъедаться.
И в-третьих, пока все тихо, надо лишних людей из Ельца отправить куда подальше – в Пронск или Новосиль. Тамошние князья примут – о том не раз говорено. Еще одно: сказать Агею – пусть всех крестьян завтра же отправит рожь, овес да ячмень жать. Пусть недозрело зерно чуток, недоберет колос немного, а все лучше так, чем когда враг нагрянет да поля все потопчут али пожгут. Тогда уж точно никому ничего не достанется.
Да монастырь известить надо. Настоятель Кирилл хоть и имеет обиду за самовольный поруб, однако же он свой, православный. И земель монастырских много – пусть тоже поторопятся урожай убрать. Хлебушек – он ведь не тот, что в поле, а тот, что в амбаре.
Решив так, князь вызвал прислугу.
– Зовите Агея, боярина Никиту Глебовича да из старшей дружины – Мелентия и Тимофея. Да чтобы быстро были!
Молодой прислужник кинулся исполнять приказание князя, а сам Федор Иванович уселся за стол и стал писать на пергаменте послания Олегу Рязанскому и Василию Дмитриевичу. Похоже, время решительных действий настало. Сколько дней или седмиц у него в запасе – одному Господу известно. Он, Федор Иванович, будет заниматься тем, чем князю положено, а там – будь что будет.
Первыми на зов князя заявились дружинники, благо воинская изба рядом совсем.
Вошли оба, и князь залюбовался невольно: высокие, мышцы мощные под одеждой так и играют-перекатываются. Русые волосы маслом умащены – блестят. Истинно – богатыри русские!
– Вот что, добры молодцы, поручение вам даю. Ты, Тимофей, скачи в монастырь, передай настоятелю на словах – мол, татары вблизи границ Дикого поля рыщут, не исключено – нападут. Пусть урожай на полях уберет, не то басурмане потопчут конями. Езжай с богом!
Тимофей кивнул головой и вышел.
На обоих князь надеялся: воины смелые, надежные, в боях испытаны – не подведут. Правда, оба молчуны, слова не выдавишь, да то для мужчины не порок – достоинство.
– Тебе, Мелентий, задание посложней. Выбирай из дружины любого, берите заводных коней, харчей на кухне, вооружение полное, кроме, пожалуй, копий. Отправишься сейчас же к Олегу Рязанскому. Сыщешь его в Рязани или Переяславле – не мне тебя учить где – и отдашь самолично в руки пергамент сей. Головой отвечаешь!
Мелентий кивнул только.
Федор Иванович скрутил пергамент трубочкой, на свече сургуч растопил, на пергамент накапал да печатку свою княжескую приложил.
Мелентий забрал, сунул послание за отворот ферязи и вышел. Путь неблизкий, но и умения да сноровки дружиннику княжескому было не занимать.
Правды всей дружинникам князь не сказал, упомянул татар – так понятнее и привычнее.
Едва дверь за дружинниками закрылась, как вошел встревоженный Агей. Так поздно князь его не вызывал, стало быть, случилась неприятность.
– Садись, Агей. Купцы из обоза поведали, что татары в Диком поле вертятся, причем – много. Как бы не напали. Похоже, выжидают. Как соберутся – ударят.
– Спаси и сохрани. – Агей перекрестился.
– Ты вот что, Агей. Завтра же всех, кто серп в руках держать может, в поле гони. Надо овес, ячмень да рожь убрать.
– Ей бы еще постоять – хоть седмицу.
– А пожгут коли басурмане? Чем скот да челядь кормить будешь?
– Тоже правильно. Завтра же всех в поле выведу. Недоберем зерна-то, но лучше синица в руке, чем журавль в небе.
– Понял, хвалю. И еще: кто в городе после уборки не надобен будет, пусть в Новосиль, Пронск или Тарусу – да хоть в Рязань к Олегу на время переберутся. Осенью по-всякому вернутся. Татары по грязи любят в юртах своих сидеть, а не воевать.
– Что, все так плохо? – с сомнением спросил Агей.
– Береженого бог бережет. Пока вроде тихо.
– Понял, княже, все исполню в точности. – Агей поклонился и вышел.
Федор Иванович запечатал сургучом пергамент для великого князя Московского.
У ворот послышался стук копыт, громкий разговор. Вскоре постучался и вошел боярин Никита Глебович.
– Вызывал, княже?
– Садись. Отдохнул? Пирогов домашних откушал?
– Ты прямо говори, Федор Иванович! Не за этим же вызвал!
– Не за этим, – согласился князь. – Снова ехать в Москву тебе предстоит, Никита.
– Чего так скоро? А ну как Олег Рязанский пронюхает про наши сношения с Василием? Быть беде!
– Похоже, беда уже у порога, Никита. Купец с обоза сказал, что на Орду напал какой-то Тимур. Кто такой и откуда – не знает. Но должен армию иметь могучую.
