А в тот день, когда стол привезли, за окном заревело, и я прилип к стеклу. Теперь уже наш танк, только без башни и с широкой лопатой впереди, расчищал снег, нагребая большую горку. Полить бы ее водой — обкатаешься. Только где воды набрать? Папа, мой вопрос услышав, сказал, что летом водопровод проведут, воду будут из речки качать — в дома, в баню. Хватит в корытах да в тазах мыться, вшей разводить. В первую же очередь надо туалет выгребной строить, не нужно будет ведра использовать да за сараи бегать, зад морозить. Я подумал, что ведро лучше, чем котелок, которым я до недавнего времени пользовался: очень уж у него края острые, впиваются. Ведра выливали в большую яму за сараями, а что с этой ямой будет весной — и представить было страшно.
Танк поехал чистить дорогу, мама копалась в ящиках, с удовольствием осматривая каждую вещь.
— Па, а можно с тобой на завод, как тогда? — спросил я, тщательно подбирая слова, чтобы не было в них шипящих да свистящих — они трудно выговаривались.
— Конечно, можно, — не сразу и не очень уверенно ответил он. — Можно и ребят захватить.
Васька всегда готов, Валере некогда: он в школе упущенное наверстывал. Борю я приглашать поостерегся: во-первых, парень работает в магазине грузчиком, устает, а во-вторых, стоял сейчас Боря в коридоре возле окна с красивой Эммой и что-то ей смешное рассказывал. Эмма вежливо улыбалась и по привычке делала движение, как будто откидывает назад, за плечо, роскошную косу, которой уже не было. Свои короткие волосы она прятала под косынкой и была похожа на тетеньку с плаката, которая подносила палец к губам: тихо, мол, враг подслушивает. Васька крутился рядом, ему, видно, очень хотелось развеселить печальную Фоку, да остерегался он. Недавно Боря оттаскал его за ухо — уши у стриженого мальчишки сразу под руку попадаются. А дело все в том, что Ваське вздумалось при ребятах закричать:
— Парни, как расшифровать РСФСР? «Ребята, Смотрите, Фока Сопли Распустила! РСФСР!»
Распустить сопли, однако, пришлось ему самому.
На следующий день мы втроем прошагали по расчищенной танком дороге к каким-то деревянным сараям с трубами и слепыми окошками. На железных столбах провисали толстые провода. Отец открыл чмокнувшую дверь, и нас обдало гарью. Кругом все дымилось, искрилось и булькало. Папа велел идти следом за ним и ничего не хватать. Какие-то люди в брезенте двуручными ковшами разливали металл в формы. Мальчишка в телогрейке, похожий на моего Мишу (мне многие казались на него похожими — скучал я по нему), жарил на железном листе пшеничные зерна. Папа не раз приносил мне их в кармане, зерна были очень вкусные, и я просил принести еще.
— Мишка! — услышал я окрик того, «сахарного», охранника. — Где твое место?
Мишка, затолкав горсть зерен в рот, умчался в дым и гарь. Охранник сидел на перевернутом ящике с палкой в руке вместо винтовки и пыхтел, отдуваясь. В «литейке» было не жарко, ветер гулял по цеху, а дышалось тяжело. Мы с Васькой, выбежав из сарая, еле отплевались черным. «А где же огнеметы?» — вертел я головой.
Папа вечером объяснил, сколько надо потратить времени и сил, чтобы получился этот дракон, пожирающий немецкие танки. Он вытащил из кармана горсть жареных зерен, но я замахал руками и с трудом выговорил, что не нужно больше носить никаких зерен — мы же не голодные. Папа не удивился, только внимательно посмотрел на меня и сказал:
— Да, мы-то не голодные. — Потом подумал и добавил: — Завтра попрошу военных полевую кухню с кашей к цеху подвезти.
Молодец, папка, догадался! А вот насчет того, что сыну играть во что-то нужно, никак понять не мог. Война войной, а играть-то хочется. А игрушек нету. Начал я к отцу подлизываться: все-таки люди заводские, вон какие штуки делают, неужели никакой игрушки смастерить не могут? Папа слушал невнимательно, хмурится — видно, опять им какие-то нужные детали не доставили. Детали эти доставляли на самолетике «У-2», который, к нашей радости, садился прямо в степи и катил на лыжах к заводу. Встречать его мы, мальчишки, бегали всей оравой. Летчик сердито махал нам рукой из открытой кабины — куда лезете! А мы уже тут, впереди самолета. Парни в дымной одежде выбегали из цеха, принимали от летчика какие-то длинные штуки, завернутые в масляные тряпки. «Что это?» — гадаем мы. А летчик так небрежно: «Колбаса!» Да, колбаски бы сейчас неплохо отведать… Вчера вон достал где-то Васька жмых (выжимку такую из съедобных растений и семян, скотину ей кормят) — так с голодушки этот жмых хорошо пошел.
Самолет прилетал недавно, значит, детали эти длинные есть у них, чего же тогда папа нахохлился?
— Игрушку, говоришь, — вдруг очнулся он. — Игрушку, игрушку…
И принес однажды, вытащил из кармана застывшую серебристую отливку:
— Вот тебе лошадь.
Я что, совсем дурачок? Разве не вижу, что это металл из ковша выплеснулся: брак, но правда похоже на лошадь. «Хоть бы в модельный цех сходил», — подумал я вслух. И папа сходил, и принес мне деревянный грузовик с кабиной, колесами и кузовом. Колеса крутились, а в кузов влезали все мои солдатики. Ребята обзавидовались, по-собачьи смотрели мне в глаза: «А нам можно такой же?» Я поговорил с папой, мы вместе с ним подумали, что можно сделать, и решили мудро: у модельщиков полно обрезков — фанера, дерево. Пускай это будут детали, а уж собрать из них военную технику мы сами сможем. Тем более, наш длинный стол так и стоял у окна в коридоре, а ведь на нем можно целый сборочный цех разместить. Только бы с инструментами помогли.
Помогли и с инструментами, и скоро дело закипело, появились у нас фанерные танки и самолеты. Подходили местные ребята, сперва робко, а потом
