— Что давать? Нечего давать.
Старик пожал плечами, принялся выбивать о край лавки свою кривую прокуренную трубку.
— Не может быть, чтобы в ГПУ все были такими, как этот твой начальник. У меня дружок был, работал в ГПУ — хороший человек был.
— Зачем был?
— Бандиты убили.
— Хороший человек — жалко, — вздохнул старик. — Хороший человек жить надо.
— Вот я и говорю: не все в ГПУ плохие, как этот ваш начальник.
— Зачем все? Есть один хороший начальник ГПУ. Атлас зовут. Вениамин. Еврей. Соседняя линия живет. Бедно живет. Дают — не берет. Азарян с ним вот так, — столкнул старик два своих черных морщинистых кулака. — Какая беда — люди Атлас идут. Хороший человек.
Артемий поднялся.
— Пойду дальше, поспрашиваю. Может, пустит кто.
— Иди. Помогай бог.
На следующей линии, где жил лейтенант НКВД Вениамин Атлас, заместитель Азаряна, возле одного из домов толпилось человек двадцать мужчин. Чуть в стороне держалась кучка женщин. Галдели на каком-то гортанном языке.
Артемий приблизился. Взору предстал покосившийся забор, покривившийся на одну сторону домишко, точно ему тяжело держать черепичную крышу; ставни закрыты наглухо. Номер дома восемнадцать — как раз тот, где должен жить этот самый Вениамин Атлас.
Высокий старик в черном, в черной шляпе, с черной окладистой бородой и длинными завитыми прядями волос, свисающими на впалые щеки, стучал суковатой палкой в калитку и что-то кричал, гневно вращая выпуклыми черными глазами.
Дудник остановился поблизости. Сперва ему показалось, что это армяне, но вглядевшись, понял, что нет, не армяне, а евреи. Впервые он видел евреев в таком количестве, собравшихся вместе по какой-то своей надобности. Вспомнил, что говорил о лейтенанте Атласе старый Аветис, и решил, что евреи пришли к своему единоплеменнику в поисках помощи или защиты.
На Артемия подозрительно оглядывались. Вот от толпы мужчин отделились двое и решительно направились к нему; тоже в черном и с бородами, но молодые. Один, остановившись в двух саженях, произнес очень вежливо на хорошем русском языке:
— Проходите, товарищ, очень уже вас просим, — и уставился на Артемия неломким взглядом.
Дудник развел руками:
— Да я так просто, шел мимо… А что здесь происходит?
— Идите уже дальше себе, товарищ… Пожалуйста, — не отвечая на вопрос, посоветовал бородатый парень с явной угрозой.
В это время еще сильнее загалдели женщины, и все враз повернулись в одну сторону — к Дону, куда спускалась мощеная булыжником улица. Парни тоже повернулись в ту же сторону и, похоже, забыли про Артемия.
Вверх по улице бежал трудной рысью человек в черной милицейской шинели и в фуражке с голубым околышем. Саженей за двадцать он перешел на шаг. На его худом лице с узкими губами и вислым носом выступил крупный пот, рот кривился в злой ухмылке, руки беспокойно дергали ремни портупеи. Артемий узнал в этом человеке Вениамина Атласа, фото которого было пришпилено к тощей папке, переданной ему Люшковым.
Решительно врезавшись в толпу бородатых евреев, Атлас схватил двумя руками старика за плечи и легко отшвырнул его в толпу. Встав к калитке спиной, оглядел всех налитыми кровью глазами, вскрикнул фальцетом:
— Я вам говорил, что сына обрезать не дам! Говорил? Так какого черта вы приперлись к моему дому? Пошли отсюда к такой матери, пока я вас… пока я вам не обрезал бороды и пейсы…
Толпа бородатых черных евреев, отступившая было под его неистовым напором, теперь надвигалась на него, что-то крича на своем языке, в котором Артемий иногда разбирал явно немецкие слова, но смысла уловить не мог: и учил немецкий не слишком долго, и давался он ему с великим трудом. Двое парней, что пытались выпроводить отсюда Артемия, стояли теперь лицом к лицу с Атласом, на руке одного из них, прижатой к бедру, Артемий заметил узкую полоску кастета.
Дело, похоже, принимало нешуточный оборот. Артемий сунул руку за пазуху и, охватив ладонью горячую рифленую рукоять браунинга, на несколько шагов приблизился к толпе.
Но в это время Атлас вырвал из кобуры наган и, вскинув его вверх, дважды пальнул в воздух.
— За-сс-стре-люууу! — взвизгнул он, распластываясь всем телом своим на досках калитки и переводя ствол с одного бородача на другого. — Раз- зой-дииись!
Толпа неохотно подалась назад.
В это время из-за угла вывернула бричка с тремя милиционерами, запряженная парой разномастных лошадей, и, гремя ошинованными колесами по булыжной мостовой, стала стремительно приближаться к толпе. Один из милиционеров стоял в бричке, весело орал что-то и нахлестывал лошадей концами вожжей.
