аплодировала парню – нелегко подняться после того, как тебя основательно макнули в грязь, а тем более сделать правильный вывод и попытаться исправить ошибку. Пожалуй, этот парень ей нравится.
Тэньфей покосился на любимую наложницу князя: «И почему ей не сидится в своих покоях, как другим наложницам? Неужто не замечает, как срывает ему обучение?» Девушка и вправду не замечала, как заглядываются вслед воины, как неуместна её хрупкая, облаченная в изысканное платье, фигурка на истоптанном тысячами сапогов плацу – словно драгоценный, украшенный бриллиантами браслет на заскорузлой от черной работы руке рабыни. Не замечала жадных взглядов, бросаемых солдатней, похабных словечек, сказанных шепотом, противных ухмылок. Гиде не замечала ничего, она жила в своем призрачном, наполненным сладковатым дымом опиума мире, который лишь на мгновение соприкасался с реальностью.
«На сегодня все!» - крикнул Тэньфей и добавил тише: «Надо выпить»
Чайный дом «Цветок жасмина» на окраине Сиана переживал настоящий расцвет. Ещё никогда здесь не было такого количества гостей, девушки сбились с ног, обнося гостей напитками, в общем зале было не протолкнуться. Правда, для особых гостей всегда держалась отдельная комнатка, отделанная в столичном стиле: обитые шелком стены подпирали потолок, расписанный ветками цветущего жасмина на голубом фоне. На низеньких широких кушетках были разбросаны подушки, разных форм и размеров. На одну из них и облокотился Чонган.
- Хорошо быть начальником стражи, Первый! И места для тебя всегда найдутся, и выпить приносят только золотое иднайское, а не ту мочу, что мы пили раньше. Пожалуй, я сегодня не буду жаловаться на судьбу, как хотел, – Тэньфей отпил немного вина, довольно зажмурился и откинулся на жалобно застонавшей под его весом кушетке.
- Быстро же ты забыл, как мы на Стене жарили ящериц, Второй. Помнишь, ты ещё клянчил ножку у Хенга? – усмехнулся Чонган.
- Такое захочешь, не забудешь. Опытным путем выясняли какие из них ядовитые, а какие съедобные. И почему всегда мне попадались ядовитые? Я даже похудел за ту седьмицу, - усмехнулся Тэньфей, ногой прикрыв дверь за которым становилось слишком шумно.
- Шен тогда предлагал использовать тебя как пахучее оружие, мол, ни один диуани таких запахов не выдержит, - хохотнул Чонган.
- Зато, теперь мы на вершине, о таком я и мечтать не мог. Все благодаря тебе, брат.
- Благодаря нам, брат мой, – Чонган поднял чашу с вином и отсалютовал Тэньфейю, отпил и отставил в сторону.
- Что тебя тревожит, Первый? – негромко спросил Тэньфей. Он подался вперёд, желая разглядеть лицо друга, скрытого в тени.
- Слишком сильно переворошили мы этот улей. Может, надо было по-другому? Скажи остальным, чтобы были осторожнее.
- Ты думаешь, они попытаются что-то предпринять?
- Они уже должны были что-то предпринять. Почему Кицин проглотил увольнение, почему остальные молчат и как-то легко приняли новые порядки? Я ждал, что меня подставят. Ждал нападения, ждал жалоб, но не произошло ничего, Второй. И это меня беспокоит. Уже вторая луна как я начальник стражи, а с их стороны никаких действий.
- Ты не оставил им ни одного шанса тебя подставить. В этих стенах, наверное, не было никогда такого порядка.
- Может, ты прав, Второй…
- Завтра соберу ребят и обмозгуем как нам дальше быть. Велю пока по одиночке не ходить.
- Пусть всегда будут на виду и в окружении одной-двух восьмерок.
- Не слишком ли ты паникуешь, Первый?
- Лишним не будет.
- Как скажешь, господин начальник стражи. Эй, несите-ка сюда ещё две бутылки вина! – велел Тэньфей немного приоткрыв дверь. – Первый, давай закажем девочек? Соскучился по женскому телу, страсть как.
Вскоре особую комнатку в чайном доме «Цветок жасмина» заполнил мелодичный женский смех и звуки музыки. Тэньфей наслаждался обществом девушек и с ревом утащил наверх сразу двух хихикающих и спотыкающихся на лестнице девиц. Чонган остался один, настроение никак не желало подниматься. Оставшиеся девушки раздражали его хихиканьем и глупыми разговорами, и он велел им убраться. Перед глазами стояла улыбающаяся Гиде, с нежностью проводящая пальцами по щеке чернокожей рабыни. Картина была так явственна, что он даже разглядел вышитый клюв павлина на подбитой мехом накидке, услышал смех Лалы и тихий звон длинных серег Гиде. Чонган схватил подушку и закрыл им лицо, пытаясь избавиться от наваждения. Набитая сосновыми иголками подушка пахла Гиде – горечью и свежестью. Он устало отбросил подушку на пол, отпил ещё немного вина и отправился домой. После обхода всех постов на стене, Чонган, наконец, решил лечь спать. В окно светила Майя, Нерга ещё не налилась светом. В темной и холодной комнате Чонгана еле теплилась толстая свечка, наверное, прислуга оставила. Голова, тяжёлая от выпивки и невеселых дум, сильно заболела. Боль толчками билась, распирала череп, усталость камнем навалилась на Чонгана. «Надо бы открыть окно, впустить свежего воздуха,» - подумал он уже засыпая.
Скрипнула дверь и в проеме двери застыл женский, хрупкий силуэт.
- Это сон? – спросил он темноту, почувствовав горько-свежий запах.
- Конечно, - ответила та и выпустила из своих объятий Гиде, одетую как девушка из чайного дома нынешним вечером. Тонкий шелковый ханьфу скользнул вниз к ногам девушки и у Чонгана вырвался восхищенный вздох. В неверном свете свечи её глаза казались янтарными, губы изогнулись в легкой, лукавой улыбке. Он осторожно провел пальцами по узкому лицу, по губам и вниз по шее до ямочки на ключице. Небольшая грудь с розовыми бутонами
