— Ишь, заголосил, как смертушка в глаза-то заглянула, басурманское отродье,! Не серчай, братец! Такая уж солдатская судьбинушка — помирать! Днем раньше — днем позже…
Осенив себя крестом, он звонко хлопнул по крупу лошади лозой. Лошадь пошла, веревка натянулась и горло шевалье сдавила пронзительная боль. В глазах потемнело, и последнее, что он увидел — смеющихся внизу солдат.
В эту секунду Воронов очнулся от удара и открыл глаза — в двух шагах от него на дереве хрипел Шарль. Мгновенно вскочив на ноги, он выхватил шпагу из ножен первого попавшегося на пути гвардейца и, в два прыжка оказавшись у дерева, перерубил веревку. Затем обернулся к солдатам и оскалился:
— Ну, что ж, вы, братцы делаете?
Гвардейцы явно не были готовы к тому, что «труп» оживет. Обескураженные русской речью «басурманина», застыли.
— Свят …свят… Так он вроде по-нашему лопочет! Усатый гвардеец вскинул фузею:
— Ща я накормлю его свинцовой пилюлей, так он и по- петушиному споет!
Григорий в бешенстве от недогадливости своих земляков от души выругался:
— Мать вашу! Вы что, своего от чужого разобрать не можете? Ща как дам по мордам, так признаете! Ряженые мы, из шведского лагеря бежали!
Он для убедительности потряс полами мокрого мундира. Солдаты недоверчиво оглядели его и поставили фузеи на землю:
— Ну, так сразу и сказал бы! А то как разобрать-то…
— Скажешь вам…как же, — еще больше распалился Григорий, — по маковке меня, кто надоумился? Ты, супостат?
Он погрозил вылезающему из реки солдату. Отобрав у закурившего гвардейца трубку, Григорий жадно затянулся и крикнул:
— Офицер, иди-ка сюда!
Воронов опустился на колени около лежащего на траве Шарля. На шее у молодого человека горел багровый след от веревки, его бил озноб. Григорий раз-другой легонько ударил француза по щеке.
— Ну что, очухался? — ласково спросил он у открывшего глаза Де Брезе. Потом нашел глазами вернувшегося офицера:
— В лагерь нам надо, да поживее! Дело государево!
К жизни Шарля вернула лишь холодная вода, опрокинутая сержантом из шляпы ему на лицо. Он сел, схватившись за горло, закашлялся. Бывшим пленникам солдаты услужливо накинули на плечи плащи.
Глава восьмая
Усталый и измученный, в изодранном платье и с перевязанной головой Антуан Ла Буш наконец-то добрался до лагеря шведов. Он медленно ехал верхом среди палаток, возле которых, отдыхая, сидели солдаты. Их синие мундиры, тоже были далеки от чистоты. Почти годичная компания в России порядком поистрепало полки шведов, продовольственное снабжение было из рук вон плохо, осада порядком истощила запасы пороха и пуль. Тем не менее, шведский лагерь как то жил своей жизнью.
Навстречу французу проехали знакомые драгуны, потом прошел отряд гренадер. Несколько шведов неподалеку разгружали повозку с реквизированным зерном. Другие помогали санитару перевязывать молоденького солдата, который постанывал. Около котла с пахучим варевом выстраивалась очередь. Маркитантки угощали солдат элем. Их открытые платья и распущенные волосы притягивали мужские взгляды. Да и не мудрено — средний возраст шведских войск составлял двадцать пять — двадцать девять лет.
У шатра, где лежал раненый Карл, Ла Буш увидел группу генералов, стоящих у входа. Он спешился и привязал лошадь к повозке. В это время из палатки с окровавленными бинтами в руках вышли два лейб- медика. Следом за ними появился адъютант и жестом пригласил генералов пройти к королю. Увидев де Ла Буша, он кивнул ему, как старому знакомому, и сказал по- французски:
— Король пока занят! Ждите!
Антуан проводил глазами генералов, скрывшихся в палатке, и остался у входа. Ожидая приема у короля, он заметно нервничал. Болела раненая голова, настроение было скверным.
Карл, с бледным лицом, полулежал на походной кровати. Ему только что перебинтовали раненую ногу, но рана все еще кровоточила. Однако король продолжил совещание с генералами, прерванное перевязкой:
— Мы почти вплотную подъехали к укреплениям Русских, которые они построили перед лагерем! По всему, Петр боится прямого сражения! Его надо
