принудить выйти в поле.
— Воюя с нами, если не брать в расчет бой у Лесной, он всегда избегал прямых столкновений! Но теперь у него в лагере почти сорок тысяч против наших двадцати семи! — возразил генерал Левенгаупт.
— Двадцати четырех. — уточнил адъютант: Последний приступ Полтавы дался нам дорогой ценой!
— К тому же, мой король, боеприпасы на исходе, да и продовольствие тоже! — решился вставить фельдмаршал Реншельд.
— Правда? — Карл резко повернулся к нему, улыбнулся, превозмогая боль, и объявил свое решение. — Тогда нам остается позавтракать в русском лагере! У них-то припасов, я полагаю, полно? Ждите приказа о выступлении! А пока распорядитесь, чтобы солдаты поспали.
Резкость тона Карла показала что он не собирается обсуждать детали. Генералам ничего не оставалось, как покинуть палатку. Адъютант доложил:
— Мой король Вас ожидает посланник Его величества Людовика французского!
Король сморщился:
— Да! Впустите посланника!
Ла Буш вошел в палатку и, оставаясь у входа, почтительно склонился в учтивом поклоне. Король жестом отпустил адъютанта и неприветливо взглянул на гостя.
— Заходите, месье! Вот, как видите, от пули не застрахован даже это король Швеции. Вы посланы с поручением?
В свое время Карл XII, получил классическое образование. Он свободно говорил на немецком и французском языках и знал латынь.
Ла Буш поклонился еще раз и передал тубус с письмом короля:
— Король Франции послал меня в качестве наблюдателя…
— Я рад, что Людовика волнует исход войны, — перебил его Карл и опустил глаза, разворачивая бумагу, — хотя, исход этот предрешен. Завтра я разобью Петра.
— Сир, я надеюсь на ваш успех, — начал, было, француз и замолчал, с беспокойством наблюдая, как король вчитывается в содержание письма.
— Людовик, по-прежнему считает себя Королем-Солнцем,
— иронично заметил Карл после недолгой паузы и вернул Ла Бушу послание: он все еще надеется, что остальные монархи Европы должны исполнять его волю. Свои руки он марать кровью брезгует!
— Если угодно Вашему Величеству послать меня на поле сражения…
Но Карл оборвал его:
— Нашему величеству угодно иметь вас подле себя и… — Карл поморщился от боли, — и послать с вами весть вашему королю о разгроме русских!
И добавил, кивнув на перевязанный лоб француза:
— Тем более что вы, как я вижу, уже отличились в ратных делах.
Очередной день клонился к вечеру. Усталое солнце покидало летнее небо. Русский лагерь, через который шли Шарль и Григорий в сопровождении гвардейцев, походил на настоящий муравейник — одни солдаты выходили из палаток и строились в колонны, другие, уже в боевом порядке, двигались к полю, меняя тех кто нес караул днем, третьи устанавливали на песочных насыпях пушки. То тут, то там слышался стук молотков — то достраивались редуты — сооружения, напоминавшие бастионы, сложенные из земляных насыпей, укрепленные деревянными бревнами и огромными плетеными корзинами, вкопанными в землю.
Друзья остановились, пропуская роту драгун. Важно бряцая оружием, те прошествовали мимо.
Неожиданно среди них раздался громкий восторженный крик:
— Гришка, сукин сын! Живой!!
Де Брезе обернулся и увидел, как с белой лошади ловко спрыгнул бравый офицер в нарядном бордовом мундире, отороченном серебром, в белоснежной рубашке с пышными кружевами и тщательно завитом парике. Он был явно рад встрече.
— Сашка! — заорал Григорий, хлопая себя по бедрам. — Франт хотел было обнять Григория, но передумал, глядя на его запачканный шведский мундир:
— Да любой золотарь почище тебя будет! — шутливо упрекнул он Воронова, и покосился на Шарля. — А это кто с тобой?
Григорий пожал плечами, не зная как лучше представить Шарля:
— Француз! Посланник вроде как!
— Шевалье Де Брезе! — поклонился Шарль, почувствовав, что речь идет о нем.
Меншиков подивился столь галантному поклону француза и, лихо подкрутив ус, махнул рукой:
— Ну, бери своего француза! Пошли к царю…
