Хозяин квартиры сделал удивленное выражение лица.
— Глупость, если не сказать большее.
— Почему? — спросил Истомин.
— Я всю жизнь занимаюсь коллекционированием, — решительно изрек Калиновский, — меня знает весь город. Я никогда не был связан с криминалом и черным художественным рынком. Украсть картину из Эрмитажа!? — слегка покраснел. — Одного из лучших и защищенных музеев мира!? Глупость несусветная…
С улицы послышались звуки отдаленных взрывов.
— Сейчас идет смертельная война, Негоциант, — строго вымолвил майор. — Многие люди меняются, кто-то хочет нажиться на войне. Кто-то даже становится предателем. Почему мы должны вам верить?
— Я — честный гражданин страны, — вымолвил Калиновский. — За меня могут поручиться многие уважаемые люди города. А этой продажной шантрапе, типа Шара, я плюю в наглую рожу. Надеюсь, его слова вы не воспринимаете всерьез. Ведь так, вот запросто, можно оговорить любого коллекционера города…
Примерно через полчаса сосредоточенные офицеры одни покинули квартиру…
К концу погрузки немецкий авианалет закончился.
Во двор Зимнего дворца подъехали на легковой машине сосредоточенные Истомин, Максимов и Ильиных. Выходя из машины, они о чем-то переговаривались.
— А я что вам говорил, — бросил в сторону майора капитан Ильиных.
— Да, согласен. Все не просто с этим «фруктом», — вымолвил Истомин.
— Вот-вот, — вставил Ильиных, — я и хотел спокойно разузнать, проследить…
— Времени у нас нет, — решительно изрек Истомин. — Придется мне у вас задержаться и во всем разобраться.
— Жить можете у меня на аэродроме, — вставил Максимов.
Истомин согласно кивнул.
Затем взглянул на Сергеева и вымолвил:
— Ермолай, садись со своим бесценным чемоданом в легковое авто. А мы с Максимовым поедем на грузовиках.
Понаровский тепло, едва не пустив слезу, попрощался с офицерами. Крепко обнял Ермолая, попросил передать самый теплый привет сибирякам.
В предрассветной, туманной тишине караван из трех машин медленно двинул вперед…
Сонет получил из центра шифровку с перечнем культурно-художественных ценностей, которые заинтересовали начальство (а именно, в чем не сомневался агент, лично Риббентропа). Он с нескрываемым удивлением читал список всемирно известных мастеров-художников: Питер Пауль Рубенс, Якоб Йорданс, Антонис ван Дейк, Хендрик Гольциус, Франс Хальс, Ян Стен…
— Он (Риббентроп) совсем рассудок потерял!? — возмутился агент. — Как я могу изъять из охраняемого государственного Эрмитажа полотна этих живописцев?.. — немного успокоился. — Хорошо, допустим эту ситуацию. А где люди для дела? Где деньги для подкупа сотрудников музеев?.. — судя по шифровке, и люди, и деньги должны вот-вот подойти. — Вот когда все это будет, тогда можно будет и что-то сделать?..
Правда, в шифровке были указаны координаты двух ленинградских коллекционеров, которых рекомендовалось привлечь для дела…
Но… служба есть служба.
Сонет выпил коньяку, попытался расслабиться.
Вскоре, окончательно успокоившись и прочитав небольшую молитву, он начал разрабатывать планы. План реализации указаний центра по изъятию культурно-художественных ценностей Питера с привлечением русских коллекционеров…
До аэродрома доехали без приключений. Ермолай с болью смотрел на улицы и скверы любимого города.
Вот и КПП аэродрома показалось. Из помещения вышел маленького роста боец в очках, в шинели, пилотке и с винтовкой на плече. Увидев подошедшие машины, он быстро открыл шлагбаум. Машины въехали на территорию аэродрома и сразу проследовали к транспортному самолету с бортовым номером 13.
Из кабины самолета спустился командир экипажа, майор Теплов. Бросил вышедшим из машин военным:
— Можно загружать, — и быстро прошел к Истомину.
Они в течение минуты о чем-то тихо говорили.
