От двигателей во все стороны расходятся ослепительные лучи, заставляя Норру прикрыть рукой глаза. Челнок внезапно кренится на левый борт, дрейфуя не как корабль, а скорее как кусок космического мусора – и она слишком поздно понимает: «Сейчас он взорвется».
И он действительно взрывается. В черноте космоса расцветает огненный шар. Норра пытается увести с его пути СИД, резко бросая истребитель вправо, но пламя заполняет все вокруг. СИД-истребитель содрогается, из панели прямо ей на голову с шипением сыплются искры.
«Вот и все. Конец, – проносится мысль. – Но я хотя бы погибаю в бою за правое дело. И Теммин знает, что я его люблю. Я люблю тебя, Теммин…»
И наступает тьма.
ИНТЕРЛЮДИЯ
ДЖАККУ
«Гиблое место», – думает Корвин Балласт.
Вокруг, насколько хватает глаз, – пустота. Сухая корка выжженной пустыни, хлещущие, подобно плетям, пылевые вихри. А дальше – дюны, огненно- красные песчаные холмы, вечные и неизменные под безоблачным небом.
За его спиной – потрепанные палатки, опирающиеся на погнутые, словно изуродованные артритом конечности, обломки ржавых шестов и арматуры. Ветер угрожает подхватить их и унести, но ему никак это не удается. Палатки стоят здесь столь давно, что уже стали частью этого мира – как и его обитатели.
Корвин выходит из спидера – старой развалюхи, которую он купил у пары отшельников в окрестностях Туанула. Он заплатил им тогда больше, чем был должен, – исключительно в качестве благотворительности. Впрочем, какая теперь разница? Он проходит среди копающихся в мусоре сборщиков утиля – отбросов галактического общества. Лица их покрыты пылью, тела усеяны шрамами. Навстречу ему шагает одетый в лохмотья круглолицый верзила с копной спутанных черных волос.
– И кто же это тут у нас… – ухмыляется тот.
Но Корвин знает правила игры и глупостей делать больше не собирается. Подцепив большим пальцем петлю куртки, он отодвигает ее полу назад, показывая изящный и смертоносный скорострельный бластер «ХайКор».
При виде оружия верзила в лохмотьях что-то ворчит и уходит прочь в поисках другой добычи, которая не жалит и не кусается. Корвин, в свою очередь, отправляется на поиски бара.
Бар представляет собой жалкое зрелище – сваренная из металлолома погнутая стойка в форме неровного полукруга под крышей, которая когда-то была куполом горнодобывающего комплекса «Рахман-323». Слышится шорох стучащих по тонкому металлу песка и пыли.
Корвин придвигает ржавый табурет и садится рядом с похожим на живой скелет утутмой. Напоминающее череп лицо инородца, словно шарфом, обмотано цепью, закрывающей зубастую пасть.
– Матин ва-ша ва-шо тах, – лопочет тот на своем языке. Не в силах понять, утверждение это или вопрос, Корвин подмигивает и показывает чужаку большой палец. Утутма продолжает таращиться на него пустыми глазницами. Из-за стойки раздается громкий горловой кашель, и Корвин поворачивается к бармену.
Перед ним – гора заросших жиром мышц. Нос напоминает срубленное дерево. Вся правая сторона лица испещрена шрамами, в некоторых застряли обломки щебня и камня, один из которых, крупнее подушечки большого пальца Корвина, торчит из щеки, словно валун из сухой мертвой земли.
– Что будешь?
– А что есть?
– Да, в общем-то, ничего, кроме нектара «Наповал», как его называют.
– Если ничего больше нет, зачем спрашиваешь?
– Народу нравится иллюзия выбора, – фыркнув, пожимает плечами бармен. – Хоть какое-то утешение в нынешние времена.
– Ну тогда давай его, дружище.
– Дружище… – бормочет бармен, наливая из старой банки из-под масла в другую, поменьше, и ставя ее перед Корвином. Так называемый нектар воняет тормозной жидкостью, и в нем плавают какие-то губчатые комочки.
– Что это?
– Я же уже сказал – нектар «Наповал».
– Нет, в смысле… из чего он?
– Гм… знаешь, я не спрашиваю. Мне его просто приносят. Вроде как соскребают лишайник с камней в мертвых холмах на юге, а потом, как я слышал,
