Пистолет снова смотрел рядовому в лицо.
– Я сказал все, что знаю, – выдавил Грин и все-таки зажмурился, ожидая, что вот-вот грянет выстрел.
Однако, к удивлению капрала, не грянул. Время стало густым, словно отменный мед. Грин успел мысленно попрощаться со всеми, кого знал, да что там – со всем этим миром, но мир, судя по всему, не спешил прощаться с ним.
Когда заключенный осмелился приоткрыть один глаз, Богута рядом с ним уже не было. Опешив от такого неожиданного исчезновения, Грин оторвал затылок от пола и обескураженно уставился на своего несостоявшегося палача, который снова с равнодушным видом восседал за столом и смотрел в лежащий перед ним журнал. Поймав на себе взгляд Джеральда, ликвидатор оторвался от чтения и сказал с ленцой:
– Вставай.
– Так вы… вы не будете меня убивать? – осторожно уточнил Грин, прежде чем предпринять хоть что-то. Он до сих пор боялся, что этот психопат за столом снова достанет ствол и все-таки довершит начатое.
– Если ты не оставишь расписку о том, что сам попросил меня об этом, то – нет, не буду, – покачал головой Богут. – У меня нет полномочий казнить и миловать. Я ведь дознаватель, а не палач.
– Но… черт, вы меня так… Так же нельзя обращаться с заключенными! – возмутился Грин. Он резко сел и одарил собеседника ненавистным взглядом исподлобья.
На Богута, однако, это не произвело ровным счетом никакого впечатления – что он и подчеркнул демонстративным зевком.
– Вставай уже. Мое время не безгранично. И подними стул.
Сказав это, ликвидатор обратился к двери и зычно воскликнул:
– Рядовой!
– Сэр? – Дверь распахнулась, и внутрь споро забежал солдат. Зрелище встающего с пола арестанта немного удивило его, но он быстро напустил на себя безразличный вид и выжидающе уставился на Богута.
– Уведи его обратно в камеру, – велел ликвидатор.
– Да, сэр, – кивнул солдат и рявкнул:
– Руки за спину, заключенный! И без глупостей!
– Прислушайтесь к моим словам, сэр, – тихо сказал Грин, пока рядовой защелкивал на его запястьях браслеты. – Шестая камера. Адам Портер.
– Уводи его уже! – раздраженно воскликнул Богут.
– Ну, пошел! – прикрикнул солдат, выталкивая заключенного из кабинета.
Оставшись в одиночестве, ликвидатор уставился в журнал. Постукивая авторучкой по столешнице, он смотрел на одну-единственную строку. Потом, наконец решившись, Богут поставил напротив имени «Джеральд Грин» жирную галку.
– Сэр, тут привели какого-то русского, – сказал рядовой, заглядывая внутрь. – Не хотите ли взглянуть?
– Ведите, – со вздохом согласился Богут.
Рядовой кивнул и прикрыл дверь, а ликвидатор, закусив нижнюю губу, подчеркнул «Адама Портера» двумя линиями и откинулся на спинку кресла с таким видом, будто только что закатил на Эверест огромный, весом с тонну, валун.
Ему не доставляло никакого удовольствия проводить все эти изнурительные допросы. За годы службы психика Богута, конечно, уже неплохо приспособилась к подобным испытаниям, но преклонные лета давали о себе знать. И если раньше Глен видел перед собой только закованного в наручники врага, из которого надо выбить нужную тебе информацию, то теперь он смотрел на молодых парней, относящихся к службе, как к работе. Большинство исправно выполняли приказы, поскольку этого требовал их контракт, но не готовы были умереть за своих сослуживцев, за командира, за идею, в конце концов. И, по иронии судьбы, именно из-за этого «делового» отношения пленников не получалось ненавидеть. Ты ведь не станешь мстить палачу, который казнил твоего брата, ведь палач лишь приводит приговор в действие. Это – его работа.
В этом, пожалуй, и заключалось принципиальное различие между армиями Синдиката и Легиона: истинные единомышленники Эдварда не готовы были проливать за нее кровь, в отличие от преданных бойцов Тейлора. Единомышленники Эдварда умножали капиталы и торговали на бирже, сидя в уютных офисах на Уолл-стрит. И в этих махинациях им не было равных. Но ни один из «белых воротничков», кого защищал мистер Уоррен, никогда бы не заслонил его собой от пули. Ни один. Богут был в этом больше чем уверен. А эти парни, которые воюют в Кувейте… Всего лишь пешки, на которых Эдварду, по больше части, плевать – как, впрочем, и им на него.
«Деньги, деньги, деньги… Неужто совесть и мораль окончательно устарели?» – с грустью подумал Богут.
Едва ввели обещанного русского, Глен с трудом сдержал разочарованный вздох: плевать, что вновь прибывшему на вид лет под шестьдесят, – добиться подобного эффекта для Сэма не составило бы труда. Куда хуже, что вновь прибывший был на голову ниже и вдвое уже в плечах, чем Мамонт.
– Отпускайте, – махнул рукой ликвидатор.
– Но, сэр… Вы даже не побеседуете с ним? – удивленно спросил солдат.
– Ты решил меня поучить, рядовой? – нахмурился Богут.
