оно – никаким числом неизмеримая качественная непрерывность, в отличие от
Существенное отличие искусственного интеллекта от естественного интеллекта в том, что он создан человеком, получен путем вычисления, определения числом, и от человека он получил форму интеллектуальности, которая неспособна мыслить бесконечным, он, по-видимому, навсегда останется созданием в состоянии предсуществования, духовной марионеткой или автоматом, действия которых невозможно принять за смысловые. Человеческий же интеллект вылеплен неизвестно кем, его создающее начало неведомо, поэтому смоделировать его, искусственно повторить невозможно. Эстетический подход к его анализу может стать продуктивным тогда, когда мы саму эстетику разработаем как раздел кибернетики сознания – кибернетики не просто как искусства передачи информации вне нашего сознания – в машинах, живых организмах и обществе, а как антропологической монограммы, показывающей, в какой мере человек способен извлечь из информации «нечто, позволяющее реализовать свободу выбора»[88]. В данном контексте эстетика может рассматриваться как изучение порядка следования музыкальных нот сознания, и при таком переложении вопрос о храме искусства формулируется не как вопрос строительства, умения, ловкости – всех этих технических приемов, необходимых при его сооружении, а как вопрос о символизации действенности сознания. Если книга природы написана на языке чисел, то сознание метафизически переписывает и преобразует ее посредством определенных первичностей, первичных, изначальных структур, перволиний, первосинтезов, бесконечного числа возможностей, неизмеримостей, размерностей, неделимостей, смысловых единиц и величин, используя язык высших пропорций и симметрий, вытекающих из законов познания, семантику производства понимания гармонией. Более того, в отличие от математической метафизическая матрица – это всегда нулевая матрица, элементы которой могут состоять из одних нулевых строк, с помощью которых записано всё, все ее размерности редуцированы к нулю, к пределу, к предельным основаниям. Она является симметричной матрицей, все значения которой колеблются вокруг нуля универсума.
Кибернетика сознания – новая дисциплина, метафизические контуры которой вырисовываются именно сегодня, ее изучение позволит ответить на вызовы современности, к примеру, пройти сквозь «облако робототехники». Являясь парадоксальным в самой своей сути, испытание кибернетической силы сознания является одной из основных сюжетных линий в гносеологии. Описывая рационализацию и конструктивную перестройку познавательных структур и процедур, открывающих возможность не только выстраивать деятельность и общение по некоторому образцу (норме), но и осуществлять произвольный переход от одних образцов, стандартов к другим, придавать динамичность познавательному процессу, раскрывать его творческий характер, И. Т. Касавин подчеркивает, что всякое творческое познание рождает виртуальные миры, создает предпосылки создания и существования культурных объектов вообще, а сам современный интерес к виртуалистике имеет очевидную теоретико-познавательную природу, поскольку связан с методами расширения горизонта сознания, использование которых является предпосылкой порождения всякого объекта культуры.
Реальность познания можно воспринимать и с мест, расположенных не только в эпистемологическом партере, но и на ярусах всего философского театра. Издавна в зеркале сцены отражался более или менее расплывчатый сгусток представлений, связанных с человеческим измерением, которое как раз и порождает эстетическое свойство познающего разума – этой априорной пропорции, способы выстраивания необозримой пирамиды разумности, интеллигибельности, креативности, воплощенных в пантеоне наук, в глобальной культуре технологических инноваций. В истории теоретического языка трудно найти периоды, когда рассуждения о технике строились бы в полном отрыве от эстетики, уже не одно столетие оттачиваются структуры технической эстетики, исследующей специфическую грань сосуществования человека и техники, симбиоза антропологического и синергийно конвергирующих скоплений высоких технологий, «всеобщей эстетической грамматики» и компьютерной лингвистики. В этом символическом поле приходится сталкиваться со «сходимостью (или конвергенцией) в эквивалентах», хотя «очень сложно представить себе такое движение. Ибо вообще даже факт этого движения и природа его трудно представимы. Что же говорить о его ритме, «траектории», рисунке и фигуре, сплетенном узоре и, тем более, теле!»[89]. Некоторые современные исследователи даже полагают, что сама эстетическая мысль появляется в нейтральной точке связи техники и религии, когда происходит разрыв первоначально магического единства всего существующего. «Эстетическая мысль, таким образом, является опосредованием (mediation) между техникой и более первичной, нежели наука и этика, религией». Эта «мысль действительно располагается в нейтральной точке, преодолевая существование магии, тогда как наука с одной стороны и этика с другой противостоят друг другу относительно нейтральной точки, поскольку между ними присутствует та же дистанция, что и между теоретическим модусом и практическим модусом в технике и религии»[90]. Возможно, эстетическая мысль и преодолевает магическое сознание, но при осмыслении архитектуры кибернетических устройств ей опять придется возвращаться к магии, к Элевсинским мистериям, поскольку «автомат обладает свойством, которым некогда наделяли магию. Он может дать вам то, что вы просите, но не скажет вам, чего просить»[91]. Теоретическая перспектива эстетически целого немыслима вне исследования точек пересечения техники, новейших технологий с эстетической жизнью человека, она может основываться на философской идее ценностной природы (хотя никто не знает, что это за природа) развития технического интеллекта, изобретательства как творческого состояния личности, на философском прояснении проекта художественного конструирования. В процессе информатизации общества, как показывает Ж.-Ф. Лиотар, изменяется сам статус знания, которое «оттачивает нашу чувствительность к различиям и усиливает нашу способность выносить взаимонесоизмеримость. А основанием его самого является не гомология экспертов, а паралогия изобретателей»[92]. Но как изменяется в этом процессе статус эстетического знания? Основанием для исследования способов указанного пересечения могут служить идеи, обращенные к установке философии искусства, выявляющей напряженное отношение между художественным и техническим, между которыми разверзается пропасть различия: как
