— А ты на пару с Беовульфом ведь управился бы с ним, а? — тихо поинтересовался у его локтя четырехфутовый эльф.
Вместо того, чтобы оценить осанку и повадки принца, Добрыня обернулся и смерил взглядом Амальрика.
— В молодости взялся бы потягаться, — неторопливо ответил он. — Но не сейчас. Есть такая вещь — возраст. И уж, зарубите на своем красивом носу, господин эльф… никак не на пару. Я поединщик, а не наемный убийца. И не ходи к Беовульфу с этим, он еще погорячее меня будет.
У подножия холма всадник спешился и, не торопясь, стал подниматься. Члены Совета словно вросли ногами в землю. Он был враг, а стало быть, им негоже идти к нему навстречу.
— Как у него с Могуществом? — спросил вполголоса Вальдор, старый гном, соотечественник Джейн, вместе с нею и Клайгелем вошедший в акционерное общество «Тримальхиар».
— Блокада, — почти не разжимая губ бросила она. Вальдор кивнул. Это уже кое-что. Своеобразную эманацию распространяет вокруг себя практически каждое живое смертное существо, и, разумеется, чем мощнее энергетический потенциал, тем явственнее такая эманация воспринимается посторонними. Блокада есть маскирующее явление, доступное лишь Высшим, способным укрощать собственную энергетику. Блокада на Могуществе среди Могущественных была демонстрацией хорошего тона.
И вот он наконец вырос перед ними, ничуть на своем долгом пути вверх не сбив дыхания, и Джейн чуть не задохнулась от собственного дикого сердцебиения. Перед ней стоял Ее Враг.
— Давно не виделись, Рэй, — сказала она.
Он кивнул.
— Понятно. Здоровья друг другу не желаем.
Грация черного лебедя, глаза тигра. Рукоять длинного меча над плечом. Одет во все черное, длинный теплый плащ чуть колышется ветром, и в ком другом подобная одиозность облика непременно вызвала бы усмешку, но в этом парне было нечто, исключающее желание острить. Лицо, от которого невозможно отвести глаз, нечто большее, чем просто красота. Он обвел глазами сгрудившийся Совет, показавшийся в эту минуту Джейн довольно-таки нелепым сборищем, и тут она увидела, почувствовала, — ведь стояла к нему ближе всех, — как расширились тигриные глаза, как рука, дернувшись, замерла на полпути к рукояти и как рванулась сквозь блокаду неистовая, холодная, черная волна Могущества. Но была смята чудовищным усилием воли, остановлена, подавлена и загнана вглубь, где ей предстоит еще бурлить и бесноваться, ожидая своего часа. Почувствовать это могла только она, принцесса и Могущественная. И Амальрик, без сомнения, почувствовал все бешенство обращенных на него ярости и ненависти. Иначе и быть не могло, чего бы иначе стоили его полторы тысячи лет в котле всех местных неурядиц. С одной стороны Джейн даже была довольна, что что-то наконец прошибло этого неуязвимого стервеца. Вот только уж очень двойственной оказалась ситуация, в которой такое удовольствие доставил ей Ее Враг.
— Ты пришел, — сказала она, — и ты — принц. Чего же ты хочешь? Ради чего воюешь?
Он с видимым усилием отвел глаза от бледного лица Амальрика.
— Я не буду жить под наставленным на меня оружием, — сказал он, обращаясь к Джейн, как к главной, но не выпуская эльфа из поля своего бокового зрения. — Я считаю себя равным любому из вас и не потерплю унижения своего трона. Мы, как и вы, придуманы, а стало быть, имеем равные права к существованию. И это не просьба.
— Но ваше существование, — возразила Джейн, — несет страдания прочим народам Волшебной Страны. Именно поэтому Белый трон счел необходимым наложить ограничения на вашу свободу.
— О морально-правовой стороне учиненного геноцида стоит поговорить серьезно, — если бы взгляды могли убивать, Амальриик был бы испепелен на месте, но Рэй удерживал себя от применения Могущества. Должно быть, готовил нечто поинтереснее, чем моментальное воплощение смысла своей жизни. — Но не сейчас. Если Светлый Совет будет настаивать на сохранении настоящего положения, я не смогу гарантировать ему свою лояльность. Вы же не желаете истребить всех хищников только потому, что им для поддержания жизни требуется живое мясо. Вы предпочитаете хранить естественное равновесие.
Лучшего сравнения не смог бы придумать никто. Вот кого он ей напоминал: молодого поджарого волка, белозубого и остроглазого, с присущей дикости красотой.
— Одним словом, я желаю занять то место, которое Злу отведено изначально. Если мне в том будет отказано, я все возьму сам.
— Нет, — резко сказал Амальрик. — Этого делать нельзя. Это же Черный трон. Любые уступки покажутся ему недостаточными. Поглядите ему в лицо, он же настроен воевать. Это единственное, к чему, в сущности, лежит его душа. Чем больше мы дадим ему свободы, тем более возрастут его аппетиты.
Джейн, осуждая саму себя за мелочность, возблагодарила духов за то, что Рэй, в сущности, относится к ней нормально. Она могла бы ожидать с его стороны более явно выраженной неприязни. Ей не хотелось стать объектом его откровенной ненависти, а как он ненавидит, она уже видела. И это видел Амальрик, крошечный, хрупкий, как марионетка, но сам — хозяин почти всех марионеток к Западу от границы, представлявший собой реальную силу, реальную власть и реальное коварство. Именно он, а не Белый трон, явит противостоящую Черным сторону. Именно и лично ему грозит здесь главная опасность. Именно сюда будет бить и бить этот новый принц.
— Твоя лояльность в случае наших уступок коснется и народа эльфов? — спросила Джейн.
— Об этом я буду говорить только с эльфами.
— Языком пламени и стали, надо полагать? — пронзительно врубился в разговор Амальрик.
— Принцесса, я хочу, чтобы с моей территории был убран заморозок. Вы устроили эту штуку, вы и должны ее снять.
— Мы ничего не должны Черному трону! — Амальрик говорил, невзирая на то, что Рэй обращался только к принцессе, и его речь была предназначена всем. — Я налагаю вето на изменение погоды. Если Черный трон получит лето в свое распоряжение, его Могущество резко возрастет, его базы станут несравненно богаче. Это противоречит интересам эльфов, и я решительно отказываю.
Рэй фыркнул.
— Вы же сами меня провоцируете! В подобном случае я вынужден пополнять свои запасы разбойничьим путем.
— Это закон Совета, Рэй, — сказала Джейн. — Враг одного из нас становится врагом всех. Поднимая меч на эльфов, ты замахиваешься на Белый трон и будешь иметь дело со всеми нами.
— Что нарушает, как мне кажется, кодекс поединщика, — вставил принц, и Беовульф выразительно посмотрел на Добрыню.
— С эльфами у меня война. Но если кто-то встанет между мною и им, — он нарочито грубо ткнул пальцем в сторону своего врага, — я никому не обещаю пощады.
— Я не уверен, что ты знаешь, на что замахиваешься, юнец, — сказал Амальрик.
— Я все равно тебя достану, бессмертный.
Это были первые и единственные слова Рэя, обращенные к эльфу.
— Я приняла решение, — сказала Джейн. — Мы все стремимся избежать конфликта. Все! И эльфы тоже. Я согласна, что жить под наставленным на тебя оружием унизительно. Рэй, я предлагаю убрать наши войска с границы, оставив там лишь обычные кордоны. Разумеется, в обмен на обещание не вести против Белого трона военных действий.
— Я не эльф, — сказал Рэй. — Разве ты поверишь моему слову? И как насчет заморозка?
Джейн оглянулась на Амальрика. Тот чуть заметно покачал головой.
— Это самое сложное волшебство из всех возможных. Без согласия эльфа мы не сможем его осуществить.
— Не сможете, — согласился Амальрик. — У вас достаточно Могущества, но слишком мало опыта в его использовании. Погода требует изощренного мастерства.
— Как я понял, лояльность Белого трона не подразумевает лояльности эльфов?
— Эльфы суверенны. Они сами определяют свою политику.
— В таком случае мое обещание не воевать с Белым троном не включает эльфов. И я не скрываю, как этому рад.
Джейн сокрушенно покачала головой.
— Снова там же! Эльфы есть неотъемлемая часть Совета. Они находятся под защитой Содружества.
— Тогда мне жаль ваше Содружество, — бросил Рэй, и, развернувшись, решительно покинул место встречи.
— Смелый, — подтвердил свой диагноз Добрыня.
— Наглец, — бесстрастно заявил эльф.
— Он умен и Могуществен, и если бы не эта маниакальная ненависть, с ним можно было бы говорить, — сказала Джейн. — Какая, право, жалость, что не удалось придти к соглашению. Сейчас более, чем когда-либо жалею, что с нами нет Александра Клайгеля. У него как-то всегда ладилось с Черными принцами. Знаете, что он бы сделал? Кинулся бы прямо туда, в Черный Замок, они бы с Рэем заперлись, всю ночь толковали бы за кружкой пива, а наутро наш юный враг, стиснув зубы, с перекошенным лицом, завершил бы все это дело к нашему всеобщему удовольствию и считал бы при этом, что поступил как должно.
— Ну как же, — съязвил Амальрик. — А волки перестали бы есть мясо!
Глава 5. ВОПРОСЫ В НАСЛЕДСТВО
Рэй пробудился от того, что его ресницы трогал солнечный зайчик, сквозь толстое оконное стекло проникший в комнату и уютно угнездившийся на его правой щеке. В противоположность предыдущим дням, голодные псы забот не спешили набрасываться на него, и он подчинился настрою этого мгновения, отдавшись его покою и теплу. Он был воином, человеком трудов, но именно потому, что так часто испытывал различного рода тяготы и неудобства, мог оценить вполне прелесть минутного ничегонеделания, краткую расслабленность, лень. Отдавшись на волю благодушия, от которого ему хотелось улыбаться, он немного повалялся, — первый раз за столько лет! — потом не спеша встал, побрился, умылся, впустил округлого мохнатого брауни, принесшего на подносе завтрак, уселся с ним — с завтраком! — у открытого окна, откуда тянуло легким бодрящим морозцем, срывавшим ароматный парок с густого горячего напитка,
