Мнимое сиротство. Хлебников и Хармс в контексте русского и европейского модернизма

Панмонголизм – по образцу панэллинизма, панславизма и проч.

233

И, кстати, автором произведений со сходными исканиями: «Глоссолалией» (1917, п. 1922) и романом «Москва» (п. 1926). В «Москве» среди героев имеется профессор математики, а в разговорах звучат не только числа и дроби, но и – совсем по- хлебниковски – неологизмы циферник и числец.

234

Ср. противоположное мнение в [Вагап 1984: 64]: отсутствие книжной культуры у Хлебникова не свидетельствует о его невежестве; читал он много, в особенности же о религиях и ритуалах, но не систематически (в результате Изанаги превратился у него из мужского божества в женское).

235

Согласно [Гройс 1993].

236

См. «Посвящается С.»: Борхес «в каком-то смысле… был Набоковым…. потому что родился в 1899 году, том же, что и Набоков, что позволяло последнему с помощью относительно несложных (по понятиям… Пьера Безухова или Велимира Хлебникова) арифметических выкладок отождествить себя со своим великим предшественником, тоже не дожившим до получения Нобелевской премии [Пушкиным. – Л. П.]» [Жолковский 1991: 5]. О хорошем владении «Войной и миром» свидетельствует «Я» Хлебникова: Когда я, следуя Толстому, / Записки Цезаря читал, / Их грубый рой имен, как сто мух / Над Волгаря челом летал [ХлСС, 2: 241], опирающееся на следующий эпизод толстовского романа: «Пьер… прошел в кабинет князя Андрея…, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся… читать ее из середины» [Толстой 1951– 1953,4:31].

237

[Виролайнен 2003: 411–412], с указанием на типологический характер этого схождения.

238

[Эйхенбаум 1931: 331].

239

Хлебников и умер 28-го числа, правда, по новому стилю.

240

До Толстого столь же иронично по нумерологическому прочтению имени Наполеон прошелся Гоголь в «Мертвых душах»: «Многие из чиновников и благородного дворянства тоже невольно подумывали об этом, и заражённые мистицизмом, который, как известно был тогда в большой моде, видели в каждой букве, из которой было составлено слово “Наполеон”, какое-то особенное значение; многие даже открыли в нём апокалипсические цифры» [ГСС, 5: 197].

241

Здесь я продолжаю работу [Арензон 2000: 541–544], в которой поднят вопрос о влиянии «Войны и мира» на историософию Хлебникова.

242

[Эйхенбаум 1931:348].

243

Ср. другие примеры из «Войны и мира»: «Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой-нибудь одной силы.

Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое-нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил» [Толстой 1951–1953, 7: 85];

«От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии…, из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч… Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие» [Толстой 1951–1953, 7: 166];

«Единственное понятие, которое может объяснить движение паровоза, есть понятие силы, равной видимому движению.

Единственное понятие, посредством которого может быть объяснено движение народов, есть понятие силы, равной всему движению народов.

Между тем под понятием этим разумеются различными историками совершенно различные и все не равные видимому движению силы. Одни видят в нем силу, непосредственно присущую героям, – как мужик черта в паровозе; другие – силу, производную из других некоторых сил, – как движение колес; третьи – умственное влияние, – как относимый дым.

До тех пор, пока пишутся истории отдельных лиц, – будь они Кесари… или… Вольтеры, а не история всех, без одного исключения всех людей, принимающих участие в событии, – нет никакой возможности описывать движение человечества без